|
Михайло-Архангельский мужской монастырь в селе Усть-Вымь
| |
| Светлана_Рябцева | Дата: Вторник, 11.02.2020, 15:30 | Сообщение # 1 |
 Кактус
Группа: Друзья
Сообщений: 12
Награды: 1
Репутация: 0
Статус: Offline
|  История монастыря
В зырянской земле, в селе Усть-Вымь, в 1380 году святитель Стефан Пермский основал Владычный городок. Преподобный пришел в эти края учить православной вере и принес с собой Свет Христова Учения. На одном из холмов, обращенном к Вычегодскому берегу, построил он келию и рядом с ней Благовещенскую деревянную церковь. Напротив Владычного городка на месте срубленной березы, языческой кумирницы, возвел Стефан храм в честь Архистратига Божия Михаила и прочих Небесных Сил Безплотных, рядом с
которым в XIV веке основал первый в Коми крае Михайло-Архангельский мужской монастырь. Обитель стала духовно-просветительским, миссионерским и культурным центром.
В 1996 году Патриах Московский и Всея Руси, предстоятель Русской православной церкви Алексий II посетил Республику Коми в дни юбилея православного крестителя Коми края Стефана Пермского.
В течение двух столетий в Усть-Выми находилась кафедра Пермских епископов. Древняя Церковь Пермская 11 февраля (нов. стиля) вспоминает и прославляет подвиги трёх своих архипастырей Святителей Христовых, Герасима, Питирима и Ионы Устьвымских чудотворцев.
Прославляет вместе, потому что они преемственно один после другого довершили апостольские труды великого просветителя Перми Святителя Стефана. Их святые мощи покоятся ныне в бывшем кафедральном граде в Усть-Выми.
Более полувека продолжались Святительские подвиги епископов Герасима (1416-1441), Питирима (1444-1455) и Ионы (1455-1470).
Двое из них Святители Герасим и Питирим прославили Господа мученической смертью. Общецерковное прославление и канонизация Святителей относится к 1607 году, однако местное их почитание как Святых началось гораздо раньше, и связано оно с чудесами и исцелениями, исходящими от мощей чудотворцев.
В 1764 году во время царствования императрицы Екатерины II монастырь был закрыт.
Возрождение обители началось в наше время. По ходатайству Преосвященнейшего Владыки Питирима, епископа Сыктывкарского и Воркутинского, указом Священного Синода Русской Православной Церкви 21 марта 1996 года обитель была вновь открыта, наместником монастыря назначен игумен Симеон (Кобылинский).
Расположенный на двух холмах, на красивейшем месте, монастырский комплекс включает в себя три храма, три часовни, домовую церковь в братском корпусе, трапезную, гостиницу для паломников.
  
В обители служится Божественная литургия, ежедневно читается акафист Святителям.
|
| |
| |
| Ната-хозяйка | Дата: Вторник, 11.02.2020, 16:01 | Сообщение # 2 |
 Хозяйка сайта
Группа: Хозяева сайта
Сообщений: 5351
Награды: 35
Репутация: 6
Статус: Online
| Святитель Стефан Пермский
Свое начало история Сыктывкарской и Воркутинской епархии берет от проповеди и насаждения Слова Божия в умы зырян-язычников Святителем Стефаном, епископом Великопермским на Коми земле во второй половине XIV века.
 Случилось, что однажды праведный Прокопий Устюжский, взявший на себя подвиг юродства во Христе, встретил на улице трехлетнюю девочку Марию, дочь устюжского кузнеца, «некоего человека именем Ивана, глаголемаго Секирина». Поднявшись со своего места на паперти Успенского собора, Прокопий поклонился в ноги трехлетней девочке со словами: «Сия девица Мария грядет — мати великаго отца Стефана, архиепископа и учителя Пермского!»
Странными и несбыточными показались тогда слова св.Прокопия устюжанам. Их удивляло не то, что юродивый предсказал девочке в будущем стать матерью епископа, но совершенно несбыточным показалось им, чтобы зыряне приняли христианскую веру и в пермской земле был когда-либо поставлен свой епископ, - так были преданы пермяне своему язычеству, такую власть над ними имели волхвы и кудесники, непримиримые враги всего православного, русского.
Такое отношение жителей Устюга не было безосновательным, ибо тогда
город этот стоял на самой границе пермских земель, и устюжане хорошо
знали зырян, имея с ними торговые отношения. Как рассказывается в Житии
Стефана, написанном Епифанием Премудрым, «в то время еще в Пермстем
языце не было ни единаго человека, верующа во Христа, но вси убо тамо
живущий человецы помрачены быше прелестию сатанинскою, и поклоняхуся они
болваном, и жруще бесом и идолам». Это всего яснее показывает, как
трудна была задача того, кто поставил бы перед собой цель просветить
пермян светом веры Христовой, какими он должен был обладать мудростью и
даром слова, сколько проповеднику надо было иметь самоотверженной любви и
терпения, чтобы не изнемочь в опасностях, перед противниками
православия. Истинно для этого нужен был апостол! И он явился по Божьему
смотрению, еще до рождения предсказанный угодником и провидцем Божиим
Прокопием.
Просветитель зырян родился в торговом городе Устюге в тридцатых или
сороковых годах XIV века в русской семье. Он был сыном «нарочитых», то
есть видных, заметных родителей, людей хоть и не богатых, но
благочестивых. Отец его Симеон по прозванию Храп был клириком соборной
церкви Успения Божией Матери в Устюге (именно в этом храме хранилась
чудотворная икона Благовещения Божией Матери, молясь перед которой
прав.Прокопий отвел каменную тучу от города). Князья, воеводы, крестьяне
могли быть в то время неграмотны, но чтобы иметь духовный сан,
надлежало быть грамотным книжным человеком.
Матерью его была та самая Мария Ивановна, урожденная Секирина, к
которой относилось предсказание св. Прокопия о рождении
Стефана-епископа. Учить начинали тогда в семь лет. К утешению и радости благочестивых
родителей дитя с младых ногтей стало обнаруживать в себе способности и
любовь к книжному ученью. Щедро одаренный естественной остротой ума,
хорошей памятью и быстротой соображения, он попусту время не тратил («к
детем играющим не приставаше... но от всех детских обычаев, и нрав, и
игр отвращашеся»), любил молиться, учиться и читать. Вскоре он превзошел
в учении своих сверстников, и после одного только года учения Стефан
смог исполнять обязанности канонарха (то есть читать каноны и молитвы) в
соборной церкви, где служил его отец.
Богобоязненный и даровитый юноша как бы предчувствовал свое
назначение и старался скорее приготовиться к нему. Стефан прочел многие
книги Ветхого и Нового Заветов (Библии как единой книги в то время на
Руси еще не существовало) и осознал, как говорит жизнеописатель
святителя Епифаний, сколь маловременна и быстротечна эта жизнь («аки
речнаа быстрина, или аки травный цвет»). В ранней юности время течет
медленно, и почувствовать его быстротечность можно разве что благодаря
Церкви - обретя с помощью церковной службы и вечных книг чувство
вечности, устремленность к Небесному Царствию, к Богу.
В то же время, повинуясь тайному влечению сердца, он сам искал случая
встретиться с зырянами, когда они приезжали в Устюг, разговаривал с
ними, спрашивал у них названия тех или иных предметов и таким образом
скоро стал не только понимать их язык, но и изъясняться с ними.
Все это не раз приводило на память Марии предсказание Прокопия
Устюжского и показывало ей, что на ее сыне уже с детства почивает
какая-то особая благодать Божия. Возможно, не раз задумывался над
пророчеством Прокопия и сам Стефан и невольно шел навстречу замыслу
Божию о себе.
Достигнув юношеских лет и не чувствуя привязанности ни к чему
мирскому, Стефан дни и ночи проводил над чтением священных и
святоотеческих книг, но чем более он занимался, тем яснее сознавал, как
недостаточны еще его знания. Молодой человек из Устюга, избравший для
себя путь служения в церкви, должен был, женившись, принимать сан и
начинать служение на приходе или же, если он хотел продолжить постигать
книжные знания, должен был принимать монашество, ибо вне монастыря
получить такие знания тогда возможности не было. Прочитав в святых
Евангелиях, — пишет Епифаний, - что Господь говорит: «Иже кто оставит
отца и матерь, жену и дети, братью и сестры, домы и имениа имене Моего
ради, сторицею приимет и жизнь вечную наследит», Стефан решился оставить
свой дом и город и постричься в монахи.
В ту пору громадные северо-восточные русские земли, включавшие
Вологду, Белозерье и «страну полунощную, глаголемую Двинская», где стоит
Устюг, подчинялись тогда в церковном отношении Ростову Великому.
Поблизости от епископии там располагался монастырь Григория Богослова,
называвшийся «Братским затвором». Во время архиерейских служений
правившего тогда Ростовского епископа Парфения братия «Затвора» стояла
на левом клиросе и пела службу по-гречески, в то время как правый клирос
пел по-славянски. Впоследствии этот монастырь с пятиглавой церковью
Григория Богослова оказался за стенами Ростовского кремля и запустел. Но
во время Стефана имел он очень хорошую библиотеку. Здесь затворялись
или уединялись иноки, которые с монашескими подвигами соединяли искание
богословской учености.
Сюда-то, приехав в Ростов, и устремился молодой Стефан. Было ему в ту
пору чуть более двадцати лет. Принятый в число братии, он с неутомимой
ревностью взялся за изучение книг, в то же время строго исполняя
требования иноческой жизни. Вскоре Стефан, несмотря на молодость,
удостоился монашества, постриженный рукой старца Максима по прозвищу
Калина, тогдашнего игумена Иоанно-Богословского монастыря (обитель
располагалась тут же, в епископии) и сохранив в постриге свое крещальное
имя.
Младшим товарищем Стефана в «Затворе» оказался будущий создатель его
Жития Епифаний. Они подружились, но это не мешало им иногда ссориться,
причем обидчиком выступал, как он сам признается, Епифаний. Но Стефан
первым предлагал примирение. Это давало ему возможность убеждаться
всякий раз в «долготерпении, многоразумии и благопокорении» Стефана.
Прежде всех являясь в церковь к богослужению и после всех выходя из нее,
он дни и ночи проводил в Споете и молитве, обучая себя смирению,
кротости, тер-пению и любви, чтобы переносить все неприятности и скорби
для Господа без вреда делу веры и спасению своей души.
Говоря, что Стефан добросовестно проводил свое «иноческое житье»,
Епифаний особенно отмечал необыкновенное упорство его и
сосредоточенность при «поглощении» книг в стремлении понять и прочесть
как можно больше: «Он имел обычай внимательно прочитывать то, что читал в
книге, и нередко замедливал чтение ради понимания — пока до конца,
по-настоящему не уразумеет слов каждого стиха, что они значат... И если
видел он человека мудрого и книжного или старца разумного и духовного,
то задавал ему вопросы, беседовал с ним, у него поселялся и ночевал, и
утреневал, расспрашивая о том, что старался скорее понять». Епифаний
вспоминал, как, бывало, спорили они между собой то о каких-либо
событиях, то о слове из Писания, то о каком-нибудь стихе или строке.
С ревностью углубляясь в чтение книг, Стефан изучил греческий язык с
целью уяснить себе все трудно понимаемое в славянском переводе, а
впоследствии научился и говорить на греческом. В богословском монастыре
Стефан написал своей рукой много книг, которые долго служили памятниками
его богомыслия и трудолюбия. Он не только выучился писать, но и сам
переплетал книги и, быть может, книги эти дошли бы до наших дней в
древлехранилищах, если б не ужасный пожар 1408 года в Ростове.
В тишине «Затвора» при пламенной любви к просвещению блаженный Стефан
все более совершенствовался в жизни духовной. И вот однажды, когда он
усердно молился, как бы в ответ на его прошение, пришла ему благая мысль
сделаться просветителем зырян, знакомых ему с детства. Занимаясь прежде
зырянским языком безо всякой цели, ради одной любознательности, он стал
теперь заботиться о том, как передать высокие истины христианского
учения зырянам на родном и понятном для них наречии.
Хотя Стефан хорошо был знаком с зырянским языком и бойко на нем
говорил, но и задача предстояла ему великая и трудная, ведь в ту пору
коми язык не имел ни письменности, ни грамматики. Нельзя не удивляться
терпению, неутомимости и искусству блаженного, с какими он на языке, не
имевшем слов для выражения многих предметов и отвлеченных понятий,
старался выразить и передать высокие истины христанской веры. Надобно
было изобрести азбуку для выражения звуков их речи, составить слова,
которых у зырян не было. Таких слов, как «аллилуйя», «аминь», «херувим»,
точно так же, как слова «грех» не было в зырянском языке, поэтому
Стефан просто переписал их новыми буквами. При этом многое, не очень
ясно изложенное по-славянски, он переводил прямо с греческого.
Необыкновенные способности и трудолюбие Стефана превозмогли все. Он
смог создать для коми-зырян соответствующее их фонетике письмо, чтобы
проповедовать им христианство. Он придумал для них азбуку из 24 букв,
как в греческом алфавите. Так Стефан продолжил идущую от апостолов
традицию просвещения народов, отчего в православных богослужебных
текстах его нередко называют равноапостольным, то есть по подвигу равным
первоапостолам Христовым. Плодом же ученой деятельности Стефана стал
перевод на зырянский язык нескольких богослужебных книг.
Около десяти лет провел Стефан в монастыре св.Григория Богослова в
ученых трудах, приготовляя себя на подвиг евангельской проповеди.
Запасшись зырянскими переводами необходимых богослужебных книг и
чувствуя себя уже довольно подготовленным к делу проповеди, будучи
иеродиаконом (он был рукоположен спустя пять лет после поступления в
«Затвор»), блаженный Стефан отправился в Москву. Здесь он собирался у
первосвятителя Русской Церкви испросить его благословения, а также
советов и наставлений на свое многотрудное предприятие.
Но прибыв в Москву, он уже не застал в живых великого святителя
Русской Церкви - митрополита Алексия. Духовник великого князя,
Симоновский архимандрит Михаил (Митяй), как нареченный митрополит
управлял тогда делами Русской Церкви. Хотя он был горд, самонадеян и
заносчив даже перед епископами, но благосклонно принял смиренного
иеродиакона. Как человек умный, он сразу понял всю важность и пользу его
предприятия, испросил Стефану у великого князя охранные грамоты и
послал его к епископу Коломенскому Герасиму для рукоположения в
иеромонахи, приказав снабдить его также всем необходимым для великой его
миссии.
«Благослови меня, владыко, идти в страну языческую Пермь, - сказал
Стефан, припадая к ногам Герасима, - хочу учить святой вере людей
неверных, я решился или привести их ко Христу, или сложить у них голову
за Христа моего». Преосвященный Герасим, старец уже многолетний,
подивился апостольской ревности и дерзновению Стефана, и видя в нем
особенное призвание к апостольской деятельности, много беседовал с ним,
воодушевляя его на подвиг. «Чадо Стефан, во Святом Духе сын и
сослужебник нашего смирения, - сказал он, - иди с миром и благодатию
Божиею, да сопутствует тебе Сам Господь славы и даст ти глагол,
благовествующему силою многою. Облекись по апостолу во всеоружие Божие,
приими щит веры и шлем спасения, и меч духовный — глагол Божий; иди, и
да будет слово твое солию растворено, живо и действенно, и Дух Святый да
внушит тебе, когда и что говорить, да наставит, где как поступать,
чтобы обратить к свету веры сердца неверных».
Рукоположив Стефана в иеромонахи, он снабдил его св. антиминсами, св.
миром, частицами мощей и другими священными вещами и отпустил с
молитвою и благословением. Обеспечив таким образом свое предприятие как
со стороны церковной, так и гражданской власти, и напутствуемый
благожеланиями и дарами вещественными, блаженный Стефан отправился из
Москвы к месту своей миссионерской деятельности. По прибытии в Вологду
он отправился водным путем по реке Су-хоне до Устюга, а отсюда по
Северной Двине до впаде-ния в нее Вычегды, где начинались тогда
поселения зырян. Это было осенью 1379 года.
Начав проповедовать с Пыраса (ныне это город Котлас), Стефан прошел
по Перми не менее тысячи километров, уничтожая кумирни и священные
деревья зырян, основывая церкви, часовни и ставя кресты. Епифаний так
говорит о начале проповеднической деятельности своего духовного брата и
сподвижника: «И нача яко овча посреде волков, посреде рода строптива и
развращенна ходити и проповедовати Христа, истинного Бога, и учити
христианской вере». Много трудов и борьбы, лишений и скорбей надлежало
перенести Стефану, много преодолеть препятствий и всякого рода
опасностей, пока проповедь его увенчалась некоторым успехом. Здесь
десятилетние приготовления Стефана должны были выдержать первую пробу.
От успешного или неудачного начала зависело многое, почти все. Успех
проповеди отверзал Стефану доступ в страну, давал ему спутников и
помощников и пролагал путь к дальнейшему благовествованию. Напротив, при
неудаче первой проповеди дело приняло бы совсем другой оборот, и
зыряне, может быть, еще надолго оставались бы во тьме языческой. Так
думал и сам проповедник и впоследствии день своего прибытия в зырянскую
страну и первой проповеди к язычникам (8 ноября) ознаменовал построением
храма в честь архангела Михаила, благодаря блаженных духов за победу,
одержанную им над духами злобы.
В ту пору главными языческими божествами зырян были Войпель и Иомала,
поклонялись зыряне солнцу, огню, воде, камням, деревьям и животным,
верили и в духов добрых и злых и даже знали единого великого духа Ен. Но
его они считали недоступным для поклонения, не смели ни изображать его,
ни приносить ему дары. Волхвы и кудесники пользовались глубоким
уважением и суеверным почтением как провозвестники воли богов,
действовавшие от их лица; они были полнов-ластными распорядителями
богатств кумирниц и все-го приносимого в дар богам. Они-то и оказались
злейшими врагами Стефана.
Неблагоприятны были для деятельности Стефана условия и гражданского
положения зырян. Много веков они были данниками новгородцев. Эта
зависимость была для них не только не обременительна, но во многих
отношениях даже полезна, потому что новгородцы не вмешивались во
внутренние их дела и довольствовались одной только данью. Со своей
стороны зыряне тем охотнее платили им дань, чем более получали выгод от
торговли с новгородскими купцами и чем менее обижали их, как своих
подданных, новгородские ушкуйники. Но незадолго до прибытия к ним
Стефана с проповедью Евангелия Москва подчинила их себе, отстранив
новгородцев; не доставив им никаких особенных выгод и благодеяний,
московское правительство увеличило с них поборы и подати. «Тиуны,
довотчики и приставники» великокняжеские в короткое время так надоели и
опротивели зырянам, что все исходившее из Москвы стало казаться им
подозрительным и враждебным. Только страх удерживал их в повиновении.
Уже одно то, что Стефан пришел из Москвы и принес с собою
великокняжеские грамоты, должно было оттолкнуть от него зырян и поселить
в них недоверие к нему. Такова была почва, на которой пришлось Стефану
сеять слово Божие.
Однако ж, горя апостольской ревностью, блаженный Стефан не посмотрел
ни на что и с твердым упованием на небесную помощь тотчас же приступил к
делу. Как уже было сказано, первое зырянское селение, в которое он
прибыл, было Пырас в 60 километрах от Устюга, на противоположном берегу
Северной Двины при впадении в нее Вычегды. Жители этого селения,
расположенного близко к Устюгу, часто вступали в торговые и иные
отношения с русскими и потому понимали по-русски. Когда же они услышали,
что Стефан говорит с ними на их языке так хорошо, как природный
зырянин, то приняли его с особенным радушием и охотно вступали с ним в
рассуждения. Долго, впрочем, проповеднические труды его здесь не имели
никакого успеха. Когда Стефан начал им проповедовать о ложности их богов
и о святости христианской религии, преданный идолопоклонству народ
сначала не хотел слушать проповедника. Не будучи в состоянии оспорить
Стефана, они старались выжить, прогнать его от себя, наносили ему разные
оскорбления и обиды, а один раз наметали костер дров и наносили соломы,
чтобы сжечь его живьем.
Блаженный Стефан, несмотря на такие препятствия и опасности, с
невозмутимой кротостью и терпением продолжал увещевать своих слушателей
оставить идолопоклонство и обратиться к Богу Истинному, которого они
называют Ен, Творцу неба и земли. Наконец речи его тронули сердца
язычников, и мало-помалу жители начали утверждаться в истине слов
проповедника, понимать ничтожество идолов. Теперь они уже не только
охотно слушали его беседы, но и сами стали просить Стефана научить их
христианской вере. Таким образом весь Пырас оставил идолопоклонство и
крестился. Только самые закоренелые язычники отказались принять
христианскую веру и удалились в многолюдное селение Гам вверх по течению
Вычегды, где была главная кумирница, наполненная уважаемыми народом
идолами, и где преимущественно жили главные их жрецы.
Со слезами радости Стефан возблагодарил Бога за первый успех
проповеди, водрузил среди селения крест, устроил часовню во имя
святителя Николая Чудотворца и, взяв несколько новообращенных в спутники
себе, оправился с ними далее, вверх по течению Вычегды, берега которой
наиболее были населены зырянами. Проходя лежавшие на пути деревни, он
везде среди разных препятствий и опасностей проповедовал имя Христово,
ставил кресты и часовни как самые понятные для простых людей символы
новой веры, и в короткое время обратил ко Христу всех жителей от Пыраса
до Гама на пространстве более 200 километров.
В Гаме уже знали о появлении в Пырасе московского проповедника,
который хулит богов и веру, вследствие чего жрецы и туны постарались
вооружить народ против Стефана, и сами с яростью, подобно голодным
волкам, у которых отнимают добычу, приготовились дать ему жестокий
отпор. Знал и блаженный Стефан, что идолопоклонники собирают против него
свои силы, что его ожидают здесь немалые препятствия со стороны как
возбужденного против него народа, так особенно от жрецов, раздраженных
успехами его проповеди. Знал, что дело проповеди подвергнется здесь
новому, опаснейшему испытанию и может в случае нерешительности и
нетвердости проповедника кончится совращением и тех, которые уже
обращены ко Христу. И Стефан решился на подвиг.
Лишь только он вступил в Гам, народ, подстрекаемый жрецами и тунами,
кинулся на него с неистовым криком и угрозами, так что ему невозможно
было ничего сказать в свою защиту. Приветствий его не слушали,
миролюбивых воззваний и предложений не хотели понять, смиренным
оправданиям не внимали. Оставалась одна только надежда — на Бога. И Бог
сохранил его. Хотя в минуту гнева толпа готова была убить его, но, когда
гамичи увидели добрый и смиренный вид пришельца, ярость их прошла. А
кроткие речи, с которыми обратился к ним Стефан, прося себе внимания и
снисхождения, и слова убеждения, произносимые пришельцем на их родном
языке, совершенно их обезоружили.
Однако Стефан видел, что народ в Гаме слишком предан идолам, и пока
они не будут истреблены, проповедь его бесполезна. Поэтому выбрав время,
когда никого из язычников не было близ кумирницы, находившейся отдельно
от селения и окруженной заповедной рощей, Стефан зажег ее и сел близ
нее на возвышенном месте, ожидая прибытия идолопоклонников. Гамичи,
заметив дым и пламя, устремились к кумирнице; близ нее они увидели
виновника ее сожжения, спокойно их ожидавшего. Они были поражены страхом
и недоумением, не зная, что делать. Обступив Стефана со всех сторон, с
воплями они замахивались на него топорами и дубинами, и угрожали
смертью, но не смели коснуться его. Толпа заволновалась: одни говорили,
что надобно убить или изгнать его, у потому что он истребит всех богов.
Другие говорили, что нельзя бить посла московского - пусть сами боги
поразят его. Третьи говорили: «Беда, что он не начинает первым, вот если
бы он хоть однажды начал, мы бы растерзали его».
В это время блаженный Стефан, воздев руки к небу, вслух молился Богу о
просвещении гамичей. Потом, обратившись к ним и указывая на догоравшую
кумирницу, старался показать им ничтожество идолов, не смогших защитить
себя от огня, и убеждал их веровать Богу Истинному. Немногие, более
кроткие, послушались его убеждений, а большая часть народа, хотя и не
сделала ему никакого зла, но осталась верна своим кумирам и волхвам.
Как голубица Ноева, не обретя покоя ногам своим на земле, еще влажной
от вод потопа, возвратилась в Ковчег, так и блаженный Стефан принужден
был на время удалиться из селения, потому что не ожидал большего успеха
проповеди в нем в то время.
Были во время путешествий Стефана и совсем другие примеры. В селе
Туглим, в 30 километрах ниже Яренска по Вычегде, одна женщина, видя
худую обувь праведника, дала ему новые портянки. Святый, благословляя
простосердечную благотворительность предсказал, что это место будет
торговым. Так и случилось: несмотря на не совсем удобное
месторасположение селения для торговли, здесь действительно долгое время
была крупная ярмарка и село слыло богатым.
Со спутниками своими отправился Стефан далее вверх по Вычегде и
остановился при впадении в нее реки Вымь. В этом месте тогда рос лес и
располагалась кумирница зырян, поселение же находилось в полукилометре.
Здесь Стефан с особенной ревностью стал проповедовать Божественные
истины. Однажды, когда большая часть жителей селения отправилась
довольно далеко на подсеку, «и пребывшим тамо яко и до десяти дней»,
Стефан крестил в селении «до десяти мужей». Простые сердцем люди с
изумлением слушали нового проповедника и крестились, хотя с большим
трудом и медленно расставались с суевериями.
Предметом самого большого почитания служила для зырян здесь
«прокудливая береза», громадная по толщине (в три обхвата) и вышине,
стоявшая на возвышенном месте неподалеку от селения. К ней собирались
зыряне с разных сторон и приносили в жертву лучшие шкуры добытых зверей.
Стефан, поставивший себе келью невдалеке от березы, пользовался тем,
что к ней собирался народ, и проповедовал здесь истины христианской
веры. Но вскоре он убедился, что эта «прокудливая береза» крепко держит
сердца людей, что она - самое сильное препятствие на их пути к Богу.
Стефан решился рассчитаться с прокудливым духом, обитавшим в ней.
Вот как об этом рассказывает предание. Помолившись, с надеждою на
Бога начал он рубить березу и, к удивлению своему, после каждого удара
топора слышал раздававшиеся в воздухе жалобные крики и вопли мужские и
женские, старческие и младенческие: «Стефан, Стефан, зачем ты нас гонишь
отсюда, здесь наше древнее пребывание!» - после каждого удара струились
из дерева ручьи смрадной крови. В поте лица весь день трудился Стефан,
но из-за огромности березы не смог ее подрубить и, оставив вонзенный в
нее топор, удалился в свою келью.
На другой день, когда он решил продолжить работу, то с изумлением
увидел, что секира его лежит на земле, а береза стоит целая, безо всяких
признаков вчерашней его работы. С молитвою начал он опять рубить дерево
и едва мог свалить и сжечь его на третий день. Понимая, что он возбудил
своим поступком злобу язычников, св. Стефан решил предать себя на волю
Божию.
Действительно, язычники, узнав о гибели своего божества, готовы были
убить Стефана. С Выми, Вишеры и Верхней Вычегды на лодках приплыли более
тысячи человек. Даже если численность их была меньшей, все равно это
было огромное для того времени войско. Напомним, что значительно
позднее, в 80-х годах XVI века все мужское население Коми края
составляло около 6 тыс. человек. «И начатые зле наступати, хотяху и
келию разбити и святаго отгонити или смерти предати, несяху с собою всяк
дреколие и луки и стрелы, - говорится в «Повести о Стефане Пермском». -
Но святый, видя их тако ярящихся, а сам нимало от таковаго их злаго
нападения убояся, но силою Божиею запретив им, и абие вси во един час
ослепоша». Св. Стефан обещал вернуть им зрение в том случае, если они
вырубят лес на горе близ того места, где стояла его келья. Нападавшие
рады были откупиться этим, но вырубив лес и вернувшись на берег,
«раскаяхуся» за свой бесплатный труд на пришлого проповедника.
Вернувшись к келье, они пригрозили убить всех соплеменников, принявших
крещение, а Стефана - изгнать. Тут вновь поразила их по молитвам св.
Стефана слепота. На сей раз они были вынуждены за прозрение в три дня
окопать гору, где жил Стефан, сделать насыпь и ров. В третий раз
произошло то же самое, и пришлось им уже рубить лес на соседнем холме и
«устраивать гору».
И так как около Стефана уже появилось значительное число христиан, а
место было расчищено, то он приступил к сооружению христианского храма.
Эту первую православную церковь среди зырян Стефан соорудил на
возвышенном холме на берегу Выми при впадении ее в Вычегду и освятил во
имя Благовещения Пресвятой Богородицы в знак начала просвещения пермской
земли, ибо и евангельское событие Благовещения считается началом пути
ко спасению человечества во Христе.
Неутомимо заботясь о духовном просвещении паствы, Стефан учредил при
церкви училище, в котором сам был первым наставником и руководителем. Он
учил детей по Часослову, Псалтири и другим церковным книгам, еще в
Ростове переведенным им на зырянский язык. В этой школе из своих
учеников он образовывал пастырей и учителей из числа зырян, которые
после его смерти долго духовно окормляли его паству. Богослужение
совершалось на зырянском языке, чтобы народ мог яснее понимать его и
учиться догматам православия. Немало любопытствующих приходило в
устроенную им церковь, и, слыша христианское богослужение на родном
языке, они не могли не признать его преимущество пред своим языческим.
В первом зырянском храме поначалу, конечно, не могло быть особенного
благолепия в украшениях, но, по сравнению с мрачными личинами идолов,
неземные выражения ликов св. угодников на иконах не могли не вызывать
умиление. Они казались зырянам живыми, кроткими, радостными и как бы
призывали к себе. Потому говорили они друг другу: «Мунам Енэс видзодны»,
то есть пойдем видеть, смотреть Бога.
Но такова сила вековой привычки, что многие не хотели принимать
св.крещения и оставались в язычестве только потому, что оно было
древнее, принято было ими от отцов. Некоторые готовы были даже убить
Стефана, несмотря на охранные грамоты московские, и намеренно пытались
Стефана и новокрещенных зырян вызвать на ссоры и драки. Но учитель
христианской любви и сам благодушно переносил все, и учеников своих учил
тому же. Это спокойное перенесение неприятностей сильно поражало зырян,
они собрались наконец в большом числе и на общем совете решили, что
Стефан - добрый учитель, за обиды и оскорбления платит любовью и
прощением, как не слушать его? Не мог бы он истребить стольких богов,
если бы не был служителем великого духа Ена, Бога, сотворившего небо и
землю. После этого совещания народ начал собираться к проповеднику и
просить у него крещения; Стефан же с радостью принимал всех приходящих к
нему и учил их христианской вере.
Зная, какое опасное влияние могут иметь идолы на недавних язычников,
Стефан старался и сам истреблять их, сожигая вместе с ними богатые
приношения, состоявшие из мехов, и другим советовал делать то же.
Дивились зыряне нестяжательности Стефана, но особенно же удивлялись
тому, что никакие их заклинания и волхвования нисколько ему не вредили. В
то время, когда язычник, осмелившийся прикоснуться к идольским
приношениям, развешенным в кумирницах и по лесам, внезапно поражаем был
ужасом, корчами и припадка-ми беснования, Стефан оставался совершенно
невредим. Это еще более возвышало его в глазах язычников и привлекало к
нему сердца как к учителю бескорыстному, не похожему на их кудесников и
находящемуся под особенным покровительством своего Бога.
«Судите сами, - говорил Стефан, обращаясь к язычникам, - сильны ли
ваши боги, когда они не могут защитить себя от огня? Боги ли они, когда
так немощны, когда они не имеют не только смысла, но и слуха, и зрения? И
от меня, слабого, не умело и не могло защитить себя божество ваше. Не
таковы ли и все другие боги ваши? Я один истребил и сжег множество их, и
ни один из них не воспротивился мне! Не таков Бог христианский. Он все
видит, все знает и все может, Он создал весь мир и всем управляет. И как
Он благ, особенно к знающим Его! Я желаю вам добра, проповедуя
истинного Бога. Он будет любить вас, будет благотворить вам, когда
станете почитать Его искренне».
Эта проповедь, сильная поразительною очевидностью, обратила сердца
многих зырян к святой вере. Когда народ начал целыми толпами принимать
святое крещение, и Благовещенская церковь не могла уже вместить всех
верующих, Стефан приступил к построению другого, более вместительного,
храма в честь святого архангела Михаила, избрав для этого то самое
место, где стояла «прокудливая береза». Сам пень от этой березы Стефан
использовал как престол в алтаре. Характерно, что при перестройке
Михайло-Архангельской церкви в 1787 году этот пень был разобран на куски
местным населением.
По мере того, как возрастало и умножалось духовное стадо Стефана,
умножалось и число учеников в его училище. «Из учившихся грамоте, -
пишет Епифаний Премудрый, - тех из них, кто выучивал святые книги и в
них разбирался, одних он ставил в попы, других в дьяконы, третьих в
иподьяконы, пятых в певцы, пение им перепевая, и перелагая, и уча их
писать пермские книги». (Поскольку сам рукополагать священников и
диаконов Стефан не мог, то он лишь предназначал людей к этому, готовя в
будущем принять священный сан). И далее уже они «друг другу учаху
грамоте».
В благодарность Богу за успехи своей проповеди в Усть-Выми Стефан
соорудил еще храм во имя святителя Николая, в день памяти которого он
пришел туда.
Как и следовало ожидать, распространение христианства и построение
церквей в Усть-Выми, самом средоточии Перми, возбудило зависть и злобу в
сердцах волхвов и тунов. Доселе встречавшиеся Стефану волхвы не в
состоянии были противопоставить что-либо проповеднику и каждый раз,
начав с ним состязаться, были посрамляемы и побеждаемы. Но в
Княжпогосте, селении, находящемся в полусотне километров вверх по Выми,
жил главный жрец и старейшина всех волхвов и тунов пермских, знаменитый
Пам-сотник. Большую часть времени он проводил в глубине дремучих лесов,
окруженный поседевшими в волхвованиях тунами и кудесниками. Зыряне
верили, что вся пермская земля управляется его колдовством, и
беспрекословно повиновались ему. Почитая все слова его божескими, они
так благоговели перед ним, что только в самых крайних случаях
осмеливались его беспокоить.
Давно уже знал Пам о прибытии в Пермь проповедника новой веры и
негодовал на него за сожжение кумирницы в Гаме. Но когда услышал, что
Стефан не мог утвердиться в Гаме и скоро был вынужден уйти оттуда, не
счел нужным беспокоиться; он решил, что победить и прогнать москвитянина
смогут и местные волхвы. Весть, что Стефан не только не прогнан из
Перми, но уже достиг Усть-Выми, построил здесь церкви и почти всех
жителей обратил ко Христу, привела его в гнев и ярость. В конце 1380
года, спустя год после появления Стефана на Выми, он стал собираться в
путь для единоборства с Стефаном, похваляясь сразу посрамить его и
угрожая своими колдовскими чарами предать страшным мучениям как самого
проповедника, так и всех, последовавших его учению.
ЦЕНИТЕ ЖИЗНЬ ! ПО ВОПРОСОМ ПИШИТЕ МНЕ
|
| |
| |
| Ната-хозяйка | Дата: Вторник, 11.02.2020, 16:03 | Сообщение # 3 |
|
Хозяйка сайта
Группа: Хозяева сайта
Сообщений: 5351
Награды: 35
Репутация: 6
Статус: Online
| Ужас распространился в новопросвещенном народе при вести о скором
прибытии Пама, прежняя слепая вера в его силу и могущество невольно
закралась в неутвержденные еще сердца и привела их в смущение. Один
только Стефан, полный надежды на Бога, не падал духом и, укрепляя народ в
вере, спокойно ожидал врага. Скоро прибыл в Усть-Вымь Пам и начал явно и
тайно совращать новообращенных. «С чего, — говорил он, -вы оставляете
веру отцов ваших и не приносите богам жертв? Как можете вы слушаться
человека, пришедшего из Москвы, которая угнетает вас податями? Разве от
Москвы может быть вам какое добро? Не оттуда ли тиуны и приставники,
дани и насильство? И кого слушаете? Молодого и неизвестного
москвитянина, который годится мне во внуки, тогда как я и по годам ваш
отец, и вашего роду? Не слушайте юного пришельца и укрепляйтесь в вере
отеческой, чтобы боги не прогневались на вас».
Народ отвечал ему: «Старик, не страшен нам гнев богов твоих, они пали
от руки Стефановой и уж не встанут более. Иди, состязайся с ним о вере и
победи его, если хочешь, чтобы мы по-прежнему верили тебе».
«Пойду и посрамлю вашего учителя», - с гневом сказал им Пам-сотник и вступил в жаркий спор со св. Стефаном.
«У вас, христиан, один Бог, — говорил Пам, — а у нас много помощников
и на суше, и на воде, подающих нам счастливую ловитву в лесах, так что
избытком ею мы снабжаем и Москву, и орду, и дальние страны. Боги
сообщают нам в волхвовании дальние вести и тайны, недоступные вам. У нас
один ходит на медведя и убивает его при помощи наших богов, а у вас на
одного медведя идут десять, да и тут часто не только не убивают, но и
сами бывают им растерзаны».
Нетрудно было Стефану дать ответ волхву, показать превосходство
христианства пред язычеством и опровергнуть все возражения Пама. Хитрый
кудесник, видя, что ему не победить Стефана словами, вздумал устрашить
его. Пам в оправдание своей веры вдруг вызвался пройти сквозь огонь и
воду, требуя того же и от Стефана. Колдун был вполне уверен, что Стефан
никогда не решится на такое безумное предприятие, и тогда победа
останется за ним.
Каковы же были его изумление и страх, когда Стефан принял его
предложение и сказал: «Я не повелеваю стихиями, но христианский Бог
велик, иду с тобою». Затрепетал от страха поседевший в обманах Пам, но
превозмог себя и не показал виду, что трусит. Подумал он, что и Стефан
только на словах соглашается, чтобы устрашить его, а на самом деле
никогда не решится пройти огонь.
Между тем Стефан приказал сделать на Вычегде две проруби на льду и
зажечь одну хижину, отдельно стоявшую от селения; когда пламя обняло ее,
он, помолившись Богу и благословив предстоящих, взял Пама за руку,
чтобы, как было условлено, вместе идти в огонь. Тут только волхв увидел,
что слишком далеко зашел в своих обманах. Оцепенев от страха, Пам начал
порываться назад и на глазах всего народа отказываться от своего
предложения. Напрасно звал и понуждал его Стефан, чародей трепетал и
просил избавить его от верной смерти. Не согласился он также и
спуститься в одну прорубь, чтобы выйти в другую прорубь.
Тогда Стефан сказал ему: «Не сам ли ты избрал сей род испытания веры, думая устрашить меня?»
Обратясь к народу, Стефан спросил, кем считать Пама после всего
произошедшего, когда он отказывается от состязания в вере и креститься
не хочет? что с ним делать? «Обманщика предать смерти! — закричал весь
народ. -Если оставить его в живых, он наделает тебе пакостей». - «Нет, —
отвечал блаженный Стефан, - Христос не послал меня предавать людей
смерти, а учить. Пам не хочет принять спасительной веры, пусть его
упорство и накажет его, а не я. Но чтобы он не развращал народ своим
лжеучением и не сеял плевел на чистой ниве Божи-ей, его следует удалить
из здешних мест». Народ одобрил решение Стефана и Пам с бесчестием был
выгнан.
Удалился Пам с сообщниками своими за Урал, на берега Оби, где между
береговыми остяками основал селение Алтым. Благодарный Богу за победу
над волхвом, Стефан построил храм св. Николаю на Вишере.
После посрамления и бегства Пама всюду, куда толь- ко достигала об
этом молва, люди слово пробуждались ото сна и спешили в Усть-Вымь
принять христианскую веру, проповедомую таким необыкновенным учителем.
Стефан ласково принимал всех, убеждая слушателей в ничтожности языческих
богов, знакомил их во время продолжительных всенародных бесед с верой
Христовой. Забывая о собственном покое, он днем и ночью наставлял и
утверждал в вере. Любимым местом его проповеди был холм пред церковью.
Реки Вымь и Вычегда ежедневно были купелью для множества крещаемых.
Ревность новообращенных к вере выразилась в построении ими двух новых
церквей, особенно же после бегства Пама, в обильных приношениях для
приобретения нужной церковной утвари из Великого Устюга. Успехи Стефана в
обращении зырян заставили земляков его вспомнить предсказание
праведного Прокопия. Вспомнив же, благочестивые устюжане стали охотно
жертвовать на благоустроение пермских храмов. Многие духовные лица,
услышав об апостольских подвигах своего земляка, пошли в Пермь, желая
быть его учениками и сотрудниками. С их помощью богослужения стали
совершаться во всех созданных им храмах, и сам проповедник Стефан более
мог посвящать времени наставлению своих пасомых.
Вера тем временем распространялась по всему пространству малой Перми.
Первые три года он подвизался совершенно один, пока не приготовил себе
спутников и учеников из обращенных зырян и пока не пришло к нему из
Устюга несколько духовных лиц, услышавших об успехе его проповеди.
Видя, что паства его разрастается и существование пермской церкви
стало несомненным фактом, Стефан решился идти в Москву просить для
новообращенных епископа. «И просто сказать, - пишет Епифаний, - земля та
властно требовала себе епископа, поскольку до митрополита и до Москвы
было так же далеко, как далеко от Царьграда до Москвы».
В 1383 г. прибыв в Москву, св. Стефан рассказал великому князю
Димитрию Иоанновичу и митропо-литу Пимену о своей проповеди среди зырян,
показав, что для дальнейшего распространения христианской веры и для
устроения церковной жизни Перми необходим свой епископ. Это означало
создать восемнадцатую по счету в Русской Церкви и четвертую на Севере
Пермскую епископию. Услышав предложение Стефана, «великий князь и
митрополит удивились, похвалили его мысль, и понравились им его слова, и
они пообещали выполнить его просьбу».
По-разному, однако, отреагировали московиты, узнав о деятельности
Стефана. Одни радовались и с уважением отзывались о проповеднике, к
таким относился и великий князь Димитрий Донской; другие, напротив,
говорили: - Для чего было изобретать новые письмена? Прежде не было
грамотности в Перми, к чему эта новизна теперь? Если же и нужна
грамотность, то довольно русской, и называли блаженного Стефана не иначе
как Храпом. Но так толковали только люди, скудные смыслом и гордые
своим невежеством. «Жатва многа, а делателей мало, сего ради помолимся
Господину жатвы, да изведет делателей на жатву свою, да будет наставник и
руководитель делателем, а я буду ему усердный сослу-жебник и соработник
на всякое дело благое», - говорил смиренный проповедник великому князю и
митрополиту.
Встал вопрос, кого поставить первым епископом Пермским. «Одни одного
называли, другие другого выставляли, третьи иного имя выносили».
Епифаний о Стефане он написал, что тот «не добивался владычества, не
вертелся, не старался, не выскакивал, не подкупал, не давал посулы. Не
дал ведь он никому ничего, и никто ничего не взял у него за поставление -
ни дара, ни посула, ни мзды. Нечего ведь было ему и дать, ибо богатств
он не стяжал, и ему самому давали необходимое люди милостивые,
христолюбцы и страннолюбцы, видя, что ради Бога делается происходящее».
Ни князь, ни митрополит с собором епископов не нашли никого достойнее
самого Стефана занять епископскую кафедру в Перми. Посвящение
совершилось во Владимире зимой 1383-84 годов к великой радости
благочестивого князя, весьма любившего и уважавшего смиренного Стефана,
давно ему известного. В ту пору Стефану, судя по летописям, не было и
сорока лет. В московской летописи под 6891 (1383-1384) годом сделана
запись: «Тое же зимы Пимен, митрополит на Москве, два епископа постави:
Михаила епископом Смоленску, а Стефана, нарицаемого Храпом, епископом в
Пермь».
Великий князь так высоко ценил личные качества Стефана, что
предоставил ему особенные преимущества пред другими владыками по
управлению епархиею и в делах судных, отдал всю Усть-Вымскую волость с
богатыми лугами и пашнями в его вотчину с правом беспошлинной торговли в
русских землях жителей Перми, предоставил ему взимать дань с
приезжавших в Пермь купцов и промышленников. «И когда, через достаточное
число дней по поставлении, он был отпущен великим князем и
митрополитом, он ушел назад в свою землю, будучи одарен князем и
митрополитом, и боярами, и прочими христоименными людьми, и пошел своим
путем, радуясь и благодаря Бога, устроившего все «очень хорошо».
На обратном пути Стефан везде был радостно встречаем народом, все
спешили принять его благословение и принести ему от своего имущества
дары на устроение церквей. Стефан глубоко был тронут этим непритворным
изъявлением народной любви. Задерживаемый в городах многолюдным
стечением к нему жителей Стефан после долгого странствования достиг,
наконец, пределов своей родины - Устюга, где с нетерпением ожидало его
все народонаселение и заранее готовилось к радостной встрече. Из-за
удаленности Устюга от Ростова жители весьма редко видели своих
архипастырей, а теперь приближался к ним святитель, рожденный и
воспитанный в их городе и прославившийся своими апостольскими подвигами в
стране языческой. Потому ко времени прибытия Стефана в Устюг опустели
окрестные деревни, оставлены были домашние работы, забыты недуги и
болезни, и стар и млад вышли встретить владыку, чтобы получить его
архипастырское благословение. Наконец настала минута нетерпеливо
ожидаемой встречи: торжественный звон колоколов всех устюжских церквей
возвестил жителям прибытие Пермского архипастыря. Несмотря на зимнее
время, все устремились за город, чтобы скорее увидеть его, духовенство у
въезда в город ожидало его с хоругвями и иконами, горожане - с хлебом и
солью. В святительских одеждах, окруженный духовенством в блестящих
ризах, смиренный Стефан, благословляя народ, медленно шел в тот самый
собор, в котором некогда был причетником и где под руководством своего
отца учился он церковному чтению и пению. Войдя в него, он увидел пред
собою те же святые иконы, пред которыми он в юности молился, те же пред
ними лампады, которые сам возжигал; в предстоявшем ему духовенстве узнал
многих из тех, при которых начал свое служение церкви. Минувшее
воскресло в его памяти, и слезы умиления оросили его лицо.
Выходя из собора, он до земли поклонился на том месте соборной
паперти, где некогда, без малого сто лет назад, праведный Прокопий,
остановив трехлетнюю мать его, произнес о нем свое пророчество, назвав
епископом Перми. С молитвой припал он ко гробу уже прославленного
юродивого и, благоговейно приложившись к его образу, испросил его
молитвенного ходатайства к Богу за себя и за свою паству. Посетил он и
осиротелый родительский кров, места любимые в детстве, обошел монастыри и
церкви, служил, проповедовал, навещал больных, утешал печальных,
исцелял страждущих и благотворил повсюду.
Между тем в Перми, считая недели и дни, с нетерпением ученики ожидали
его. Задержавшись на родине более, нежели предполагал, Стефан поспешил
отправиться к своей пастве. Умилительна была радость зырян, его
встречали как отца и благодетеля. Вместе со Стефаном прибыло в Усть-Вымь
несколько духовных лиц, чтобы помогать ему в утверждении православной
веры между остававшимися еще среди зырян язычниками. Со времени прибытия
Стефана в Усть-Вымь он стал называться «владычным городом», а
первоначальная Благовещенская церковь стала называться кафедральным
собором.
Храм во имя Архангела Михаила стал домовой или крестовой церковью
Великопермских архиереев, близ которой сам св.Стефан и его преемники
жили до самого перенесения кафедры в Вологду. Построив при ней несколько
келий для братии, Стефан основал здесь первый монастырь в Перми,
называвшийся Михайло-Архангельским и существовавший до 1764 года. Сюда
принимались престарелые зыряне, и сам Стефан служил для них примером
подвижнической жизни. Способных учеников своих святитель посвящал в
причетники, диаконы и священники, так что не только в соборе и
монастыре, но впоследствии и во всех новоустроенных церквях духовенство
стало из числа зырян. «И Попове его, - говорит Епифаний, - пермским
языком служаху обедню, заутреню же и вечерню, и канонархи его по
пермским книгам канонархаху, певцы же всяко пение пермски возглашаху».
Святителю надлежало еще осмотреть свою обширную паству, чтобы видеть,
как живут в вере вновь обращенные, и, если можно, содействовать новым
успехам веры. Поэтому, устроив дела в Усть-Выми, он поспешил отправиться
в путь. Во время путешествия вместе с догматами истинной веры он
преподавал правила семейной и гражданской жизни, миролюбиво решал споры,
защищая слабых от сильных, и своей благотворительностью и беседами
более и более привязывал к себе народ.
Руководимые в своих начинаниях его мудрыми советами зыряне сами
видели, что такого благополучия и спокойствия, какой воцарился при
епископе Стефане, прежде не было. Дань не казалась обременительной,
потому что тиуны, вирники и даньщики не смели, как прежде, никого
обижать и притеснять, так как Стефан, имея право участвовать в
гражданском делопроизводстве и управлении краем, готов был всегда
явиться на помощь и защиту угнетенных.
Христианство, видимо, переродило многих прежних язычников. Но не
всех. Жители Гама, так недружелюбно принявшие его в первый раз и едва не
убившие за сожжение кумирницы, и теперь были так же недружелюбны, хотя
уже и не смели делать ему никаких дерзостей. И те немногие, которые
приняли тогда здесь крещение, вновь вернулись к идолопоклонству,
смеялись и говорили ему, что опять «едят белок». Больно было слышать это
святителю. Слепой народ! «Пусть будет Гам слепым», - сказал он со
скорбью. С того времени местность эту называют Слепой Гам.
Желая поживиться за счет трудолюбивых зырян, вогулы, непримиримые
враги христианства, побуждаемые волхвами и тунами, убежавшими к ним от
проповеди Стефана, хищнически напали на Пермь. Опустошив
верхневычегодские и сысольские селения, они многочисленными ватагами
устремились к Усть-Выми, намереваясь разрушить и сжечь все, устроенное
Стефаном. Они убивали беззащитных поселян, зорили поля, резали скот,
грабили и жгли дома. Испуганный народ, оставив все, в ужасе толпами
бежал в Усть-Вымь. Это было в 1385 году, на третий год епископства св.
Стефана.
При первой вести о нападении вогулов Стефан тотчас же отправил гонца в
Устюг с требованием немедленной присылки ратных людей для отпора врагам
и сделал нужные распоряжения для защиты и обороны церквей. Он велел
жителям перенести все свое имущество на два укрепленных холма, к собору и
монастырю, и с оружием в руках ожидать тут неприятеля. Сам же он
молился о помощи Божией и с крестным ходом обошел весь владычный город,
ободряя и воодушевляя народ. Готовый положить душу свою за своих
духовных детей, он не стал ожидать нападения врагов и, облекшись в
святительскую одежду, с духовенством и с некоторыми из зырян поплыл на
лодках вверх по Вычегде навстречу врагам.
ЦЕНИТЕ ЖИЗНЬ ! ПО ВОПРОСОМ ПИШИТЕ МНЕ
|
| |
| |
| Ната-хозяйка | Дата: Вторник, 11.02.2020, 16:12 | Сообщение # 4 |
|
Хозяйка сайта
Группа: Хозяева сайта
Сообщений: 5351
Награды: 35
Репутация: 6
Статус: Online
| Вогулы, суеверные язычники, издали заметили ладью Стефана. Словно огнем горело никогда не видан-ное ими святительское облачение, а сам он
показался им как бы мечущим в них огненные стрелы. Приняв его за
страшного волхва, в ужасе бросились они бежать, оставив все
награбленное. С тех пор во всю жизнь Стефана ни единожды не смели они
подойти и напасть на Усть-Вымь, боясь могущественного «туна-чернеча
Стэпэ» и беспокоили только одних отдаленных верхневычегодских зырян.
Но едва только удалились вогулы с верховьев Вычегды, как в том же
году противоположная сторона ее, более населенная и богатая, подверглась
нападению других врагов - ушкуйников. Новгородская вольница ограбила и
разорила большую часть селений по Нижней Вычегде. Епископ поспешил в
стан ушкуйников и, то умоляя их словами евангельскими, то устрашая
гневом Божиим, заставлял возвращать награбленное и удаляться. Но не
успевал еще народ оправиться и загладить следы опустошения, как являлись
другие шайки новгородцев, снова грабили те же селения, и опять Стефан
должен был увещевать грабителей и защищать свою паству.
Ко всему создание Москвой Пермской епархии было воспринято в
Новгороде как вторжение в Новгородскую архиепископию. «Лета 6893 (1385
г.) владыко новугородский разгневан бысть зело, - како посмел Пимен
митрополит дати епархия в Перме, в вотчине святей Софии, и послал
дружинники воевати Пермскую епархию», - сообщает Вычегодско-Вымская
летопись. И далее: «Позвал владыко Стефан устюжан, им бы беречи Пермскую
землю от разорения, устюжане побили новгородцев под Чорной рекой, под
Солдором. Лета 6894 (1386 г.) новугородцы со двиняны воевали по Волге,
а, идучи оттуда, великого князя волости и вычегодские, и устюжские
воевали ж. И князь Димитрий ослушников побил... того же лета поиде
епискуп Стефан в Новгород...»
Итак, Стефан отправился в Новгород ходатайствовать у веча о
воспрещении ушкуйникам нападать на пермские земли. Отправляясь в
Новгород в первый раз и не имея там никаких знакомых, Стефан думал, что
ему трудно будет приобрести расположение веча, часто не уступавшего
великим князьям. К своему удивлению, встретил он общее к себе уважение. В
Новгороде давно знали о подвигах святителя, и владыка новгородский
архиепископ Алексий, посадники и бояре приняли апостола Перми как
дорогого гостя св.Софии. Вече постановило: удовлетворить справедливые
жалобы епископа, представить виновных на суд веча, а всей новгородской
вольнице воспретить впредь заходить в пределы Пермской епархии. «Отпущен
владыко Стефан от Ноугорода с милостью и дарами», - говорится в
летописи.
Возвращение его из Новгорода было радостным днем для его паствы. С
помощью доброго архипастыря народ завел прежний хозяйственный быт и
почти забыл прежние разорения. Этим не кончились, однако, заботы Стефана
о благосостоянии своей паствы. Приближался другой враг, более страшный и
неумолимый, - голод, как бы для испытания веры новопросвещенных. В 1386
г. озимый хлеб по всей Перми вызяб от продолжительной и холодной весны,
поля были засеяны яровым зерном, и потому истощились запасы хлеба. Но
продолжительная холодная погода и ранние осенние морозы не дали созреть и
яровому, так что народ еще с осени остался совершенно без хлеба и безо
всякой надежды на будущее, так как поля не были засеяны. Торговцы,
пользуясь случаем, стали продавать хлеб неслыханно дорого. Святитель
открыл свои житницы, одним давал хлеб безденежно, других ссужал
деньгами, но его запасов было явно мало. В дальних деревнях положение
стало особенно тяжелым. Многие оставили свои дома и, глодая древесную
кору, чуть живыми шли в Устюг, многие помирали с голоду по дороге.
Святитель несколько раз выписывал хлеб из Устюга, а когда и там не
стало хлеба для продажи, то посылал за ним в Вологду. Естественно, что
вследствие голода зыряне не в состоянии были платить те подати, которые
требовали у них тиуны и даньщики великокняжеские.
Стефан отправил послание к великому князю, в ко- тором, описав
постигшее Пермь бедствие, просил временных льгот для обедневшего народа,
даньщиков же убеждал до получения ответа Государя остановить сбор
податей.
Послание Стефана не застало Димитрия Донского в Москве, он ходил
тогда наказывать Новгород за самовольство и грабежи ушкуйников, не
оставлявших в покое и великокняжеских вотчин. Бояре государя, получившие
послание святителя в его отсутствие, не посмели сами распорядиться и
только по возвращении князя представили ему послание Стефана. Димитрий
Иоаннович был глубоко тронут плачевным состоянием зырян и тотчас же
приказал недоимки прежних лет простить, на год освободить народ от
податей, а убытки, понесенные епископской кафедрой, щедро вознаградил
дарами и деньгами. Кроме того, к Архангельскому монастырю приписана была
большая часть деревень, находившихся близ владычного города.
Народ, услышав о милости великого князя, вздохнул свободно и стал
выходить из лесных чащоб, где скрывался от жадности тиунов и сборщиков.
Между тем святитель стал раздавать семенное зерно для посева, когда
нужно было завести домашний рабочий скот, ссужал деньгами, если кому
надобно было приобрести звероловные снаряды, он покупал их и помогал
выгодно продавать лесную добычу. Признательный народ не знал, чем и как
благодарить за все это своего благодетеля.
Отеческие заботы Стефана не ограничивались попечением о материальном
благосостоянии народа. Он много заботился об укреплении народа в вере.
После голода он в короткое время успел посетить самые отдаленные места
своей епархии. Был он, по преданию, в Вендинге на реке Вашке (ныне
селение в Удорском районе Коми республики), где поставил деревянный
крест и часовню. Крест этот еще в середине XIX века стоял, правда,
надпись на нем прочитать было уже не возможно, так как буквы совершенно
сгладились. Побывал он на р.Вишере, в селениях верхневычегодских,
доходил до границы Великой Перми (Чусовой) по рекам Сысоле и Лузе, везде
поучая народ вере и благочестию, водворяя порядок и оставляя следы
своей благотворительности. С отеческою любовью радовался святитель
приращению новых чад Церкви.
За 13 лет своего епископства в Перми святитель Стефан построил много
церквей и основал четыре монастыря с той целью, чтобы иноки, служа
новообращенному народу примером христианских добродетелей, более и более
утверждали его в православной вере. Помимо Архангельского в Усть-Выми,
это Архангельский же монастырь в Яренске; по Сысоле Стефан поднялся до
с. Вотча, где основал монастырь, который именовали Стефановским. К
середине XIX века на этом месте оставалась только часовня с Крестом,
однако с учреждением сыктывкарской епархии здесь вновь была образована
обитель. Стефана называют основателем и Троицкого монастыря на Печоре,
ныне это районный центр Коми республики - село Троицко-Печорск. На
Верхней Вычегде он основал Ульяновский монастырь. Начальниками
монастырей были усердные сподвижники Стефана, старавшиеся под его
руководством утвердить и распространить христианство окрест своих
обителей. К сожалению, до нас не дошли имена их, кроме преподобного
Димитрия, урожденного зырянина, основателя Цылибинского монастыря на
левом берегу Вычегды.
В 1389 году Стефан оплакал своего благодетеля, великого князя
Димитрия Иоанновича, оказавшего столько милостей его новообразованной
епархии. Вскоре представился ему случай видеть в Москве его наследника,
который благосклонно принял и обласкал его. В 1390 году митрополит
Киприан вызвал Пермского святителя в Москву на Собор по церковным делам.
Во время этого путешествия, поспешая в Москву, Стефан не заехал в
Троицкий монастырь (находившийся в стороне от дороги, примерно в десяти
«поприщах») для посещения духовного брата и друга своего Сергия
Радонежского, думая сделать это на обратном пути. Остановившись на
дороге, он лишь прочитал молитву «Достойно есть», поклонился в ту
сторону, где находилась обитель, и, благословив руками, сказал: «Мир
тебе, духовный брат мой».
Преподобный Сергий сидел в это время с братией за трапезой и,
уразумев духом преподанное ему Стефаном целование и благословение,
немедленно встал из-за трапезы, немного постояв, сотворил молитву и, до
земли поклонившись, сказал: «Радуйся и ты, пастырь Христова стада, и мир
Божий да пребывает с тобою». Братия, естественно, удивилась необычному
поступку игумена, некоторые подумали, что он имел какое-либо видение. По
окончании трапезы стали они спрашивали его о случившемся.
«В этот самый час епископ Стефан, идущий в Москву, стал против
монастыря нашего и поклонился Св. Троице и нас, смиренных, благословил»,
- отвечал Сергий, указав и место, где это случилось. В Сергиевой лавре с
тех пор заведен был и по сию пору жив такой обычай: посреди трапезы
монахи встают, а настоятель творит молитву, призывая на помощь
преподобного Сергия, в память того приветствия. На месте же, где, по
преданию, поклонился Стефан Сергию, впоследствии была возведена часовня
Святого Креста с колодцем. «Сюда в праздник Воздвижения Креста Господня
совершается из окрестных селений крестный ход, - сообщает хронограф в
середине XIX века. - Кроме присутствия и приветствия св. Стефана, место
сие было ознаменовано как тем, что здесь в свое время обыкновенно
встречали преп.Сергия, возвращающегося из Москвы, так и тем, что здесь
также князь Пожарский и Козьма Минин молились Святому Кресту,
благословлены и окроплены были святой водой троицкими иноками на великий
подвиг спасения Москвы и всего Отечества».
В Москве святитель Пермский встретил к себе особенное внимание и
уважение как со стороны первосвятителя Русской Церкви, так и со стороны
нового великого князя Василия Димитриевича. Вместе с митрополитом
Киприаном он был в Твери на Соборе, судившем Тверского епископа Евфимия
Висленя по жалобе на него тверского князя Михаила за несоблюдение
церковного устава. В обратный путь великий князь и бояре одарили
св.Стефана богатыми дарами, на которые он построил при своей
Архангельской обители странноприимный дом, где с любовью принимал и
покоил беспомощную бедность. Благосклонный прием святителя в Москве и
благоволение к нему нового великого князя много значили и для пермских
княжеских наместников, позволявших себе в отдаленном краю всякого рода
несправедливости по отношению к местному населению. Тиуны и даньщики,
опасаясь Стефана, прекратили свои насилия и своевольства.
В 1392 году соседствующая с Пермью Вятка, основанная в 1174 г.
новгородскими выходцами, славная народонаселением и цветущая
промышленностью и торговлей, подверглась нападению татар и была
разорена. Вообще соседство Вятки с юга было выгодно для Перми, потому
что она защищала ее от нападений закамских обитателей; помогало такое
соседство и развитию зырянской торговли и промышленности, так как
вятчане, более 200 лет господствующие по Вятке, Каме, Чусовой и отчасти
по Лузе и Сысоле, охотно брали у зырян лесную добычу, доставляя им за то
все для них необходимое. Св. Стефан дорожил близостью и благосостоянием
этой предприимчивой страны тем более, что настоящее несчастье вятичей
должно было отразиться и на зырянах, повлечь за собою упадок местной
промышленности в пограничных зырянских селениях, породить бедность в
стране и открыть ее нападениям разбойников. Кроме того, торгуя по Лузе и
Сысоле, вятчане как христиане много способствовали устройству и
украшению тамошних храмов.
Однако постигшее бедствие ожесточило вятчан. Лишившись всего своего
состояния, в отчаянии вятчане многочисленными толпами нахлынули на
соседние пермские деревни, прося себе крова и пищи, и силою отнимая
требуемое у невоинственных зырян. Начались грабежи и убийства. Как
татары выгнали их, так они нача-ли гнать зырян, намереваясь занять их
селения. Лишь только св. Стефан узнал о том, что вятичи из добрых
соседей и благодетелей сделались врагами и разбойниками, он тотчас же
поспешил на Сысолу и Лузу, чтобы защитить своих пасомых.
Явившись к вятчанам, он сожалел о постигшем их несчастии, советовал
не унывать и не подвергать тому же других, а стараться прогнать татар и
возвратить назад отнятое ими, в противном же случае грозил судом Бо-жиим
и гневом великокняжеским. Труды его не были напрасны. Вятчане ушли в
свои разоренные селения и, соединившись с новгородцами и устюжанами,
отомстили татарам, сожгли много татарских городов по Волге и
возвратились домой с богатой добычей, благодаря святителя за его добрый
совет.
Под 6900 (1392-93) годом летопись также сообщает о набеге вогулов
вместе с Памом на Усть-Вымь. Сказано, что они неделю стояли на Уруме
(озеро на р.Вычегде), «к го-ротку не приступали» и, узнав, что на помощь
Стефану идет устюжский «полк», ушли вверх по Вычегде.
Последней услугой св. Стефана Пермскому краю было то, что он положил
конец злодействам колдуна и разбойника Кэрт-Айки (в переводе с коми
«железный свекор», - от его имени получило свое название село
Корткерос), долгое время наводившего ужас на жителей. Во всю ширину
Вычегды ниже села была протянута железная цепь, на конце которой висел
колокол для сигналов ночной стражи Кэрт-Айки. Более ста лет разбойничал
он в этих местах, пока Стефан не изгнал его. Об этом повествует местное
предание, в котором, впрочем, мифологические сведения смешались с былью
так, что разделить их практически невозможно.
Святая жизнь и апостольские труды Стефана, а также и образование,
которым он превосходил других епископов, высоко поставили его в глазах
современников и привлекли к нему от всех такое уважение, что и великие
князья относились к нему с особенною благонаклонностью. И митрополит
советовался с ним, постоянно вызывая его в Москву на церковные Соборы,
несмотря на отдаленность Пермской епархии.
В 1396 году митрополит Киприан снова пригласил его к себе для
церковных дел. По годам своим Стефан еще не был старцем, имея только
около 50 годов от роду, но его келейные подвиги и особенно
долговременные проповеднические труды, дальние и изнурительные
странствования, непрестанные заботы и душевные огорчения столь ослабили
его здоровье, что он казался гораздо старше, чем был, и сам уже
предчувствовал близость своей кончины.
Когда он получил приглашение митрополита, Господь открыл ему, что его
путешествие в Москву будет уже последним и что он не увидит более своей
Перми. Тяжело было его отеческому сердцу навсегда расстаться со своими
духовными детьми, не повидавшись с ними еще раз и не преподав им своего
последнего благословения. Но путешествовать самому по их селениям уже не
было времени. Поэтому, собираясь в путь, он созвал в Усть-Вымь большую
половину своей паствы и долго беседовал, поучая народ, наказывал свято
хранить христианскую веру и повиноваться пастырям Церкви. Он объявил
пастве, что беседует с ними уже в последний раз.
Как когда-то в Пырасе (Котласе), впервые вступая на пермскую землю,
он начал дело проповеди усердной коленопреклоненной молитвой, так и ныне
заключил свою проповедническую деятельность такой же молитвой:
преклонив колена, он вслух поручил народ хранению промысла Божия и
заступлению Пресвятой Богородицы. Увещевая других не печалиться о
разлуке с ним, он сам не мог удержаться от слез; за ним зарыдала и вся
его паства. Эта трогательная сцена живо напоминала прощание апостола
Павла с ефесскими пастырями, тем более, что апостол Перми имел много
общего в своей деятельности с апостолом Павлом, подобно ему стараясь
всем быть вся. Чувствовали и понимали зыряне, кого лишались в лице св.
Стефана, как много теряли без него. Их жалобные стоны и плач заглушали
слова святителя.
Взглянув в последний раз на кафедральный собор и Архангельский
монастырь, где он провел столько лет, троекратно благословив
предстоявших, св. Стефан оставил владычный город. Массы народа бежали
провожать его, причитая по нем как по умершему; скоро быстрые кони
унесли святителя из виду, а народ долго еще стоял и плакал, глядя в ту
сторону, куда поехал святитель.
Продолжительный путь, сопряженный в те времена со многими
неудобствами, ускорил кончину ослабевшего телесными силами пастыря.
Прибыв в Москву к Пасхе (2 апреля), св. Стефан вскоре заболел и после
немногих дней болезни почувствовал, что приближается его кончина. Все
спешили посетить болящего: иноки и бояре, митрополит и сам великий
князь, и всех с радушием принимал блаженный, превозмогая себя и стараясь
скрыть свое изнеможение. Пред самою кончиною, призвав всех своих
спутников, Стефан долго беседовал с ними, убеждал пребывать твердыми в
вере, завещал им отвезти обратно в Усть-Вымь святительские его ризы,
книги и домашние одежды как последний памятник и залог любви его к своей
пастве.
Потом, приобщившись Святых Тайн, велел одному из пресвитеров покадить
фимиамом келью, а другому читать канон на исход души. Как пловец,
достигший тихой пристани, как делатель, кончивший трудную работу,
святитель спокойно взирал на предстоящих, тихо молясь Богу. А когда
молитва была еще на устах, праведная душа его незаметно оставила
многотрудное тело. Св. Стефан преставился в праздник Преполовения
Пятидесятницы, вечером 26 апреля 1396 года. Великий князь, митрополит с
собравшимися на Собор епископами, бояре, духовные лица и великое
множество народа собрались на погребение святителя. Все старались отдать
последний долг апостолу Перми и целовать честное и многотрудное тело
его.
По повелению благочестивого государя тело св. Стефана предано было
земле на царском дворе, на территории нынешнего Кремля, «в монастыри
Святого Спаса, в церкви каменой (Спасо-Преображенской), входящим в
церковь на левой стране». Мощи Стефана лежали в храме открытыми до
нашествия поляков в Смутное время, когда их скрыли под землей. При
проводившейся в 1856-63 годах по инициативе Императора Николая Первого
реставрации Спаса-на-Бору его южный придел был освящен в честь святителя
Стефана Пермского, а северный - в честь св.Прокопия. В 1930 году
церковь была снесена.
При раке святителя в Спасском соборе долго сохранялся его
апостольский посох, впоследствии обложенный костью с вырезанными на ней
изображениями подвигов Стефана и с надписью: «Се есть деяние епископа
Стефана Пермского». В 1849 году по решению Св. Синода посох первого
пермского епископа передан был в Пермский кафедральный собор. Ныне он
хранится в Пермском областном музее.
Заботясь о просвещении и благе зырян при своей жизни, св. Стефан не
переставал благодетельствовать им и по смерти. Тело его нашло упокоение в
Москве, но духом своим он назирал свою паству, являясь иногда даже
явственно. Одно из таких посмертных явлений святителя записано было
современниками и дошло до нас. Вот оно. На Вишере, населенной
закоренелыми идолопоклонниками, усердными почитателями Пама,
христианство при жизни Стефана не имело большого распространения,
несмотря на все труды святителя. Здесь не было даже церкви, и
новокрещенные собирались молиться в одну небольшую часовню. Однажды в
том же году, когда скончался святитель, после утренней молитвы в часовне
вишерцы увидели лодку, плывущую против течения реки Вишеры. В лодке
никого не было, но на противоположном от селения берегу стоял седовласый
старец и приказывал народу чествовать драгоценное сокровище, которое
Бог посылает им. Когда лодка подплыла в берегу, старца стало не видно.
Изумленные вишерцы с трепетом подошли к лодке и увидели в ней икону
Богоматери, пред которою еще теплилась свеча.
Недоумение и страх сменились радостью, вишерцы с благоговением
перенесли св. икону в свою часовню и вскоре построили церковь в честь
Богоматери. От иконы этой совершались многие чудеса, а в старце,
приказывавшем принять икону, народная любовь узнала своего святителя
Стефана.
Уважаемый современниками как ревностный проповедник веры Христовой
среди язычников, святитель Стефан причтен был Церковью к лику святых. В
русских летописях XIV века сказано, что Стефану «на велицем Сборе по вся
году возглашают вечную память». Это значит, что уже сразу после кончины
Стефан был включен в число выдающихся защитников и проповедников
православия, чьи имена читались по Синодику в соборе в Неделю
Православия (первое воскресенье Великого поста). Канонизирован как
святой Стефан был только в XVI веке, «впрочем, и до сего времени, -
писал архимандрит Макарий, - его имя ставилось наряду с прославленными
уже угодниками Божиими, и честь его как Пермского первосвятителя
писались иконы и строились храмы, особенно в местах, им просвещенных
верою Христовою». В 1799 году священник Иван Алексеев написал акафист и
службу с кратким житием прп. Стефану. Но еще задолго до этого служба
святителю была написана сербом Пахомием по повелению владыки Филофея,
бывшего епископом Пермским с 1472 по 1501 год.
Известно, что святитель Стефан был не только проповедником веры, но и
иконописцем. Выучился он этому еще в «Затворе» в молодые годы.
Выполненными его рукой считаются несколько икон. 15 километрами ниже
Яренска в церкви села Ирта была большого размера чудотворная икона
Нерукотворенного Спаса, написанная Стефаном в древнем византийском
стиле. В соборе города Чердынь (Пермская обл.) хранился чудотворный
образ Николая Мирликийского руки Стефана. В Вожем-ском храме в 25
километрах от Яренска вниз по Вычегде находились две древние иконы -
Святой Троицы и сошествия Святого Духа с надписями на них на зырянском
языке, буквами стефановской азбуки. Икону Святой Троицы из Вожемской
церкви трижды уносили на противоположный берег в свою приходскую
Цылибинскую (прежде она была монастырской) именитые люди Осколковы, но
св. икона неведомо как опять являлась в Вожеме. Епископ Арсений перенес
икону в Вологодский кафедральный собор. Ныне она хранится в вологодском
музее. Она считается вложенной Стефаном в церковь на последнем пути его в
Москву.
В Сольвычегодске в Благовещенском соборе хранилась полотняная риза
Стефана Пермского - холст, покрытый иконописными изображениями из
Священной истории. В Сольвычегодск эта риза попала, скорее всего, в XVI
веке. «Другой памятник, приписываемый Стефану Пермскому как его
изобретение, - пишет в середине XIX века архимандрит Макарий, —
составляют на дереве святцы, на которых условленными значками изображены
дни и праздники на все 12 месяцев. Этот замечательный памятник
приобретен чистопольским мещанином Мельниковым в Печоре у зырянина и
доставлен в Санкт-Петербург...» Судьба ни того, ни другого ныне
неизвестна.
ЦЕНИТЕ ЖИЗНЬ ! ПО ВОПРОСОМ ПИШИТЕ МНЕ
|
| |
| |
| Ната-хозяйка | Дата: Вторник, 11.02.2020, 16:14 | Сообщение # 5 |
|
Хозяйка сайта
Группа: Хозяева сайта
Сообщений: 5351
Награды: 35
Репутация: 6
Статус: Online
| Святители Герасим, Питирим и Иона
 Как Греческая Православная Церковь установила соборное торжество трем своим великим святителям - Василию Великому, Григорию Богослову и Иоанну Златоусту (хотя они жили не в одно время и скончались в разных местах), как царствующий град Москва празднует в один день память своим иерархам — 18 октября (нов. ст.), так и древняя Церковь Пермская 11 февраля (нов.ст.), накануне праздника трех вселенских учителей, воспоминает и прославляет подвиги троих своих архипастырей: Герасима, Питирима и Ионы.
Прославляет вместе потому, что они преемственно, один после другого довершали апостольские труды великого просветителя Перми Стефана, потому еще, что вместе святые мощи их покоятся ныне в бывшем их кафедральном граде -Усть-Выми.
Более полувека продолжались святительские подвиги Герасима, Питирима и Ионы, для двоих из них кончившиеся мученической смертью. Как по высоте жизни, так и по образованию пермские владыки пользовались уважением не только своей паствы, но, несмотря на отдаленность их епархии, часто бывали вызываемы в Москву, где принимали
немаловажное участие в общецерковных делах.
Молитва святителям Герасиму, Питириму и Ионе, епископам Пермским
О преподобнии и богоблаженнии отцы наши Герасиме, Питириме и Ионо! Услышите нас, раб Божиих (имена), в час сей к вам молящихся: помолитеся о нас Владыце Христу Богу, много бодерзновение к Нему стяжали есте, искренний молебницы о нас суще. Умолите
Господа отпустить наша грехи, и Небеснаго Царствия сподобить нас во веки веков. Аминь.
При всем том, однако ж, о жизни и подвигах святителей Пермских мы можем сказать весьма немногое. Неизвестны ни род и происхождение, ни время и место пострижения их в монашество, ни подробности их епархиального управления и келейной жизни. О первом из них - святителе Герасиме — у современных летописцев нет даже указания на то, когда он был поставлен во епископы и когда скончался, хотя те же летописцы часто упоминают о делах и случаях самых обыкновенных и незамечательных. Не ясно, что было причиной такого невнимания летописцев, — отдаленность ли их северной епархии от тогдашних центров письменности, тогдашняя ли гражданская смута в России или же дело в том, что земля, в которой они подвизались, была населена иноязычным народом, находившимся в бедственном положении. Но факт остается: грабежи и злодейства новгородских ушкуйников и вятчан, татар и вогулов, Асыки и Шемяки против народа пермского более обращали на себя внимание летописцев, нежели пастырские труды и подвиги смиренных
епископов, старавшихся, по слову евангельскому, скрывать свои добродетели.
Преемник св. Стефана епископ Исаакий, бывший в Москве на соборе при посвящении новгородского архиепископа и при совещании о литовском митрополите, в марте 1416 года удалился на покой и уже более не возвращался в Усть-Вымь. Новообращенная паства, оставшаяся без архипастырского надзора, легко и скоро могла увлечься прежними
заблуждениями, тем более, что с одной стороны и языческие волхвы оставались в силе, с другой — дикие вогулы не преминули даже силою принуждать новообращенных к язычеству. «Овцы шалят, волки нападают, без пастыря свистеть некому, чтобы пугать и прогонять волков... Ино язычницы вогулы делают нападения», - со скорбью говорить Епифаний Премудрый, автор «Жития святителя Стефана Пермского».
При таком положении дел преемника Исаакия, ревностного пастыря Герасима, ожидало множество трудов и забот, неприятностей, скорбей и обид от врагов, которые, пользуясь отдаленностью места от центра, действовали безнаказанно. Как уже было сказано, неведомо откуда он был родом, когда и где поступил в монашество, когда и где посвящен во епископы и когда прибыл в Пермь.
Древнее местное предание говорит о нем только то, что он был святой жизни, с ревностью очищал плевелы, появившиеся на ниве Христовой, и старался глубже укоренить в сердцах народа православную веру, не жалея для того ни трудов своих, ни здоровья, так что митрополит Фотий (в 1429 году) к удовольствию своему мог сказать о Перми: «Ныне страна чисто и православно совершает службу Божию по закону христианскому».
В 1438 году мы видим блаженного Герасима на Московском соборе, на котором осужден был предатель православия Исидор; потом в 1441 году он снова был вызван туда же для постановления соборного решения ставить русского митрополита собором русских архиереев. Это показывает, как современники дорожили мнением пермского святителя и какое к нему имели уважение.
Без сомнения ревностный архипастырь во время этих поездок в Москву ходатайствовал пред великим князем за свою паству и просил ей милостей и льгот. Действительно, его неусыпными трудами и отеческими заботами скоро все было приведено в Перми в настоящий порядок: начала процветать торговля, внешняя безопасность обеспечена была мирными отношениями ко всем окружающим соседям. Народ увеличивал источники приобретения, обогащался и наделял щедрыми дарами монастыри и храмы Божий. Вера
народная, возбуждаемая духовенством, повсеместно выражалась и доказывалась тем, что не осталось почти ни одной многолюдной деревни, где бы не было построено усердием жителей церкви. Радовался и святитель Герасим, видя спокойствие и благоденствие своей паствы.
Трудно было надолго сохранить спокойствие и безопасность в стране, удаленной от
великокняжеской защиты и со всех сторон открытой нападениям врагов, привыкших считать ее своей легкой добычей. В последние годы жизни святителя Герасима положение Перми снова сделалось затруднительным: одновременно она должна была защищаться от различных врагов, намного превосходивших ее силами и нападавших на нее с противоположных сторон.
Самыми опасными из них были вогулы, часто злодействовавшие в верхневычегодских селениях. Они постоянно старались вредить зырянам в их торговле и промыслах. Занятые домашнею неурядицей и ссорами между собою, они несколько лет не тревожили зырян. Когда же их междоусобия кончились смертью многих диких царьков, и один из них - Асыка - сделался могущественным и грозным властелином всех оседлых и бродячих вогулов, тогда Пермь встретила в нем заклятого себе врага, который в продолжение полувека наводил ужас на зырян.
Не столь опасными, по сравнению с ними, казались другие враги: неугомонные новгородские ушкуйники и вятчане, не имевшие, как вогулы, к зырянам племенной вражды и возбуждаемые только жаждой корысти. Но и они часто были очень жестоки и наносили величайший вред благосостоянию зырянских земель. Новгородцы грабили нижневычегодские селения, а вятчане - по Лузе и Сысоле. В этих плачевных обстоятельствах общие уныние и отчаяние жителей были столь сильны, что народ и не думал уже защищаться и спасался бегством в леса, оставляя дома на произвол врагов.
Как попечительный отец, епископ Герасим употребил все свое влияние и всю свою деятельность направил на защиту обижаемых. Не щадя собственных средств и подвергаясь
опасности, он странствовал по Перми из конца в конец, одушевляя своих овец, расхищаемых кровожадными волками, являясь везде как ангел хранитель. Новгородцы и вятчане, тронутые его просьбами и увещаниями, возвратили жителям все отнятое у них и из уважения к старцу-святителю даже сделали богатые вклады в церкви и монастыри пермские.
Блаженный Герасим до того простер свою заботу о пользе паствы, что решился с опасностью для жизни самоотверженно явиться в стан жестоких и грубых во- гулов. Несмотря на свирепость Асыки, просьбы и убеждения святителя подействовали на дикарей, так что они удалились в свои места.
Архипастырь занялся тогда водворением покоя и порядка в пострадавших деревнях и селениях: проникал в самые глухие места - одних утешал, другим помогал, иным одалживал, никому ни в чем не отказывая, - и такими подвигами заслужил от всех имя благодетеля народа. Душевные огорчения и недуги в старости расстроили его здоровье, но и будучи болен, он не мог оставить своих пастырских обязанностей и поехал обозревать ближайшие к владычному городу места и церкви. На обратном пути, приближаясь к своему
дому, «на Устъ-Вымском лугу, близ Усть-Вымьска городка, за мало стадий от соборной церкви, удушен бысть святый отец за нечто от своих домочадцев, неповинно кончину восприя святый, месяца генваря в 24 день».
Предание говорит, что св. Герасим был удавлен омофором слугою-вогулом, которого он взял к себе с целью воспитать из него проповедника православной веры для его диких соплеменников. Возможно, дикарь поступил так со своим благодетелем по наущению язычников, опасавшихся среди вогулов такой же успешной проповеди о Христе, какую имела миссии св.Стефана среди зырян.
Печальная весть о смерти архипастыря быстро пронеслась по окрестным селениям и поразила скорбью сердца жителей. Со всех сторон народ толпами устремился к владычному городу отдать последний долг своему благодетелю. При всеобщем плаче и рыдании тело святителя-мученика предано было земле в Благовещенском кафедральном соборе.
Когда в Москве было получено известие о мученической кончине блаженного Герасима, преемником его был поставлен архимандрит Чудова монастыря Питирим, известный сколько по благочестию своему и иноческим подвигам, столько же и по образованности и просвещению, в чем не было тогда в Москве ему равных.
Инок Пахомий в предисловии к житию святителя Алексия говорит: «Иное извлек я из самого достоверного писания архимандрита Питирима, бывшего потом епископом Перми. Он кратко написал о святителе и составил канон в похвалу ему, слышав верное о его
жизни и чудесах. Сей епископ и вместе мученик не только пострадал от неверных за веру, но много потерпел бед и от князя, считавшего себя верным, которого потому должно считать худшим неверного, от того, который осквернил руки свои кровию брата его». Это, как видно, Шемяка, долго свирепствовавший в Двинской области, - у него в плену некоторое время был святитель Питирим.
Святитель Питирим был родом «от страны северскыя от великыя Руси Богом спасаемаго града Ярославля».
Известно, что пострижен он был в монашество «от некоего велика старца Кирила именем», в тех же краях подвизался архимандритом разных обителей.
Известно также, что в 1440 году он крестил новорожденного великого князя Ивана III.
Наконец Питирим, «рукоположением Ионы митрополита киевскаго и всея Руси поставлен бысть епискапом велицей Перми». «Лета 6952 (1444) поставлен бысть в епискупы Пермския епархии архимандрит Питирим Чудова манастыря», - сообщается в Вымской летописи.
Избранный на архипастырское служение в стране, обуреваемой тяжкими народными несчастьями, он с первых дней своего правления обратил особенное внимание на церковное устройство и на водворение общественного порядка, нарушенного враждебными отношениями соседних народов. Поэтому первым его делом по прибытии в Усть-Вымь было восстановление дружественных отношений, во-первых и особенно с вогулами и, во-вторых, с вятской вольницей, к тому времени самовольно, к общему негодованию зырян, поселившейся в пермских пределах по рекам Сысоле и Лузе. Епископ разослал к ним увещательные грамоты и послания, чтобы они не воевали, не грабили зырян и свято соблюдали мирные договоренности.
Но что могли значить пастырские послания и убеждения для необузданных, своевольных людей и к тому же язычников? Они не имели никакого успеха, более того, возбудили в грабителях надежду на безнаказанность — вогулы и вятчане во время управления Питирима почти не переставали тревожить зырян своими хищническими набегами. Асыка, пользуясь раздорами русских князей за великокняжеский престол, страшно разорял христианские селения, грабил имения и убивал народ. Питирим, употреблял всевозможные средства для того, чтобы, по крайней мере, несколько ослабить зло и облегчить тягость народного бедствия. Он не щадил для этого ни своих, ни монастырских запасов.
Блаженный Питирим своими просьбами и убеждениями добился наконец того, что вятчане вызвали из Перми свою вольницу и обязались впредь не тревожить зырян.
Так как Асыка, уверенный в безнаказанности, делался все более и более дерзким и стал
совершать свои разбойничьи набеги за пределы Перми, причиняя немало вреда русским жителям Двинской области, то новгородские владельцы земель на Ваге и Двине — Василий Своеземцев и Михаил Яковль - с тремя тысячами своей дружины, взяв в проводники зырян, в 1445 году прошли до Урала и захватили множество «югры» (остяко-вогулов). Хитрые дикари, усыпив бдительность воевод обещанием полной покорности, нечаянным нападением поразили было дружину Своеземцева, но вскоре затем русские дружины,
озлобленное вероломством вогулов, рассеяли их ватаги и захватили в плен предводителя их Асыку. Коварный вогул, покорясь необходимости, затаил злобу и клялся всеми своими богами до смерти не тревожить более христиан - жителей Перми.
Но эти вынужденные клятвы и позорный плен еще более усилили в нем чувство ненависти к зырянам. Получив свободу, он отправился на Печору и ждал только удаления новгородцев, чтобы с большей яростью продолжить свои опустошительные набеги.
В 1447 году епископ Питирим был вызван великим князем в Москву для составления
соборного послания Шемяке, изменившему клятвенным договорам и претендовавшему на великокняжеский престол. Это Послание на 28 страницах, отправленное собором к Дмитрию Шемяке, хотя подписано было всем тогдашним старейшим духовенством, составлено было Питиримом. Ему великий князь поручил это дело как более опытному в делах письменности и немало потерпевшему от Шемяки, давно злодействовавшему в Двинской области.
Разлученный с паствою и находясь в Москве, блаженный Питирим лично ходатайствовал у великого князя о защите Перми от нападения врагов, но Василий Васильевич при всем желании исполнить его просьбу мог сделать тогда только то, что сложил подати с пострадавших, а великокняжеское семейство наделило Питирима разными вкладами и
подарками для зырян. Отпущенный с честью Государем, святитель поспешил выехать из Москвы в свою далекую епархию, чтобы обрадовать своих пасомых милостями. Но нерадостно было его возвращение в Усть-Вымь. С прискорбием он узнал здесь, что во время его отсутствия Асыка изменил своим клятвам и снова, напав на ближайшие к Печоре зырянские селения, захватил в плен беззащитных жителей и с награбленным имуществом удалился в верховья Печоры. Жители, лишенные крова и имущества, толпами собрались в Усть-Выми, оплакивая потерю кто отца или матери, кто жены и детей. Питирим, вполне сочувствуя постигшему их бедствию, старался утешить их своими отеческими беседами, обнадеживал помощью и милостями великого князя и все, что привез из Москвы, раздал разоренным жителям, чтобы хоть сколько-нибудь облегчить их несчастие.
Среди этих трудов и отеческих забот о пастве святитель в 1448 году снова был вызван в Москву на поставление митрополита Русской Церкви, которого уже восемь лет не было в Москве из-за смут, произведенных галичскими князьями, домогавшимися великого княжения.
Епископы Ефрем Ростовский, Варлаам Коломенский, Авраамий Суздальский и Питирим Пермский прибыли в Москву, другие прислали грамоты, изъявляя свое согласие на избрание Собора; по единодушному желанию всех Рязанский епископ Иона был избран и
посвящен в митрополиты Московские. Личное присутствие на этом соборе святителя Питирима, несмотря на отдаленность его епархии, показывает то уважение, какое имели к нему современники и великий князь, которые не решились без него приступить к столь важному делу.
Великий князь, провожая святителя Питирима в обратный путь, наделил монастыри и
пустыни зырянские богатыми вкладами, не забыл своими милостями и паствы пермской, столько пострадавшей от диких соседей, снова дал льготы и уменьшил дани с народа. К большой радости зырян, и враги их, вогулы, после 1448 года около семи лет не тревожили их, так что ревностный пастырь имел теперь полную свободу заняться долгом христианского учительства. Часто обозревая обширные пределы своей епархии и посещая
отдаленнейшие части ее Удору и Печору, чтобы самому видеть, как живут чада его по вере, он с любовно заботился об их просвещении, поучал в домах, проповедовал в храмах, а чаще всего беседовал с народом на открытом поле, громогласно объясняя ему правила веры и благочестия. Странствуя по Печоре, он, подобно Стефану, преодолевал препятствия, терпел лишения и, презирая опасности, успел обратить в христианство диких вогулов, кочевавших в соседстве с крещеными зырянами по притокам Печоры. Но это приобретение новых чад Церкви Христовой впоследствии навлекло на Пермь страшные бедствия и стоило жизни самому проповеднику.
Пока же народ благоразумно пользовался льготами, дарованными ему великим князем и скоро забыл грабежи и злодейства Асыки. Народ повсеместно благословлял своего владыку, благотворителя и отца, надеясь, что новопросвещенные из вогулов станут удерживать земляков от разбоев и хищничества и будут посредниками и миротворцами между ними. Но ожидания зырян не сбылись. Слух об обращении в христианство ближайших к Перми вогулов пробудил в Асыке и его приближенных бешеную ярость. Лично
негодуя на Питирима, вогульский князь готовился нанести жесткий удар зырянам, проникнув в самое сердце Пермского края — Усть-Вымь, чтобы погубить его отца и защитника — епископа.
Асыка не спешил с выполнением своего намерения, исподволь запасался средствами к дальнему пути и вел свои приготовления со всевозможной скрытностью; когда же все было готово, он вдруг созвал всех вогульских князей с их бродячими ватагами и, вооружив их луками и стрелами, летом 1455 года пустился к Усть-Выми вниз по Вычегде на плотах. Не останавливаясь нигде на пути и задерживая прибрежных жителей, чтобы они не предупредили Питирима о приближении неприятеля, Асыка вскоре доплыл до Усть-Выми и остановился на расстоянии видимости от него, в десяти верстах от впадения Выми в Вычегду на высоком бору, который доныне зовется Юр (становище), также Вогул-яг, Асык-яг - Вогульский или Асыкин бор. Здесь он несколько времени ожидал вятскую вольницу, к которой еще с устья Сысолы отправил послов звать ее для грабежа и добычи. Вятчане не замедлили явиться на этот призыв. Соединившись с ними, Асыка искал удобного случая напасть на Усть-Вымь.
Прежде всего он хотел разведать, что делается в Усть-Выми, не знают ли там о его прибытии, не укрепляют ли город, дома ли владыка Питирим и не намерен ли куда ехать? Для этого надобно было добыть «языка». Был воскресный день. Рано утром один из усть-вымских жителей по домашним надобностям поплыл в маленькой лодке вверх по Вычегде и нечаянно наткнулся на становище вогулов. Его поймали, и Асыка пытками разузнал от него, какова стража в Усть-Выми и дома ли Питирим.
Зырянин между прочим объявил, что в этот самый день Питирим пойдет для совершения молебна на мыс, что близ устья Выми, и что о вогулах ничего не знают. Асыка решил пристать к Усть-Выми именно в то время, когда Питирим выйдет на мыс и займется проповедью, — тогда внезапностью нападения он всего легче надеялся поразить и пастыря, и стадо, а чтобы обмануть бдительность Питирима и скорее захватить его в руки, Асыка
велел набросать на плоты срубленные ели и ветвями их прикрыть свое войско. В таком виде плоты издали казались плывущими деревьями, подмытыми напором и быстриною реки.
В Усть-Выми в воскресный день стар и мал были в храме. После литургии святитель, клир и народ с крестами и иконами отправились на берег реки Вычегды, в место под названием Вятский Наволок. Духовная процессия, во главе которой шел с животворящим Крестом старец-святитель Питирим, с пением священных псалмов достигла предназначенного места и остановилась. Народ окружил любимого владыку и вместе с ним умиленно молился Богу. Вдруг заметили массы деревьев, которые на большом протяжении тянулись в длину реки и
плыли прямо к мысу. Это не могло быть случайностью или следствием бури.
Возникло общее смятение. «Святый же о сем в тайне прорассуждал, — сообщает нам «Сказание о Пермских епископах», — и уразуме, что хощет быти, проуведав свою кончину, восхоте бы доброволне пострадати за Христа Бога и кончину восприяти». Святитель, обратившись в ту сторону, где стоял Усть-Вымь, преклонил колена и, воздев руки, помолился Богу, троекратно осенил монастырь, церкви и город знамением святого креста,
благословил народ и сказал:
«Братие и чада моя возлюбленные! Господь Бог восхоте предати мя немилосердным вогуличам на смерть, и час отшествия моего от сего временного жития вечному уже приспе. Аз же готов есмь умрети за Господа Бога моего, лучше мне единому умрети, нежели всем вам изгибнути. Вам же, чадом моим, всем оставляю мир и благословение; а сами вскоре отидите от мене, дабы и вас не постигла некая беда, нехотящих вкупе со мною в сий час умрети со мною за Христа Бога».
Враги были уже близко, а паства, слушая святого отца, проливала горестные слезы и не трогалась с места, хотя св. Питирим и побуждал ее тому. Но когда толпы вогулов и вятчан высыпали на берег и устремились к тому месту, где стоял Питирим, народ «на святого бежание видяще, ужасшеся и побегоша, кои где можаше. Святый же на том месте оста един. Немилосердии же вогулы и вятчане жестосердии, како не сжалиша, видеша святаго Богу молящася и готовящася добровольне на муки вдатися, и смерть восприяти; и твердо наступивше с яростию яша святаго и един по единому начаша бити, и умучиша святаго».
Владыка Пермский был варварски замучен Асыкою, и святое тело его, изъязвленное дикими разбойниками, брошено было на мысу. Случилось это 19 августа в лето 1455 года. Совершив свое злодеяние, Асыка немедленно удалился от Усть-Выми.
Владычный город осаждать он не стал, - по опасению ли встретить сильный отпор или потому, что уже доволен был смертью ненавистного ему святителя; он захватил только на обратном пути прибрежных жителей.
Духовные и гражданские власти поспешили послать в Москву известие о случившемся, и в продолжение 40 дней (а по летописным сведениям — 46 дней), пока не получили ответа из Москвы, тело святителя оставалось в срубе на месте мученической его кончины. Несмотря на жаркое время, тление не коснулось его. Не только из ближних, но и из самых отдаленных мест Перми жители многочисленными толпами приходили поклониться
нетленному праху святителя. Когда получен был ответ из Москвы, мощи мученика с великим благоговением и честью, при всеобщем плаче были погребены в Усть-Вымском Благовещенском кафедральном соборе, возле его предшественника святителя Герасима, и уже скоро, еще его современники стали благоговейно чтить день мученической кончины св.Питирима и обращаться к нему с молитвами как к угоднику Божию. Уже в Уставе 1522
года в записи за 19 августа сказано: «В той же день убиен бысть владыка Питирим пермский от безбожных вогулич».
Из жития святителей Стефана, Герасима и Питирима видно, как трудно и опасно было положение юной Пермской церкви. В продолжение многих лет она почти постоянно
подвергалась грабежам и разорению от хищных соседей и не видела защиты и помощи от великого князя. Неудивительно поэтому, что первый преемник Стефана, епископ Исаакий, вынужден был скоро отказаться от епархии и идти на покой. Следовавшие за ним святители Герасим и Питирим кончили свое служение мученической смертью. Чего должен был ожидать себе новый владыка Пермский Иона, рукоположенный соименным ему московским первосвятителем в 1455 году, вскоре по убиении Питирима? Те же самые
лишения и труды, опасности и беды предстояли и ему, как и его предшественникам, и много нужно было иметь самоотвержения и преданности воле Божией, чтобы решиться идти на кафедру Пермскую.
Не знаем, где родился и воспитан, где принял пострижение и готовился к своему высокому служению избранник Божий, не усомнившийся занять кафедру, обагренную кровью его предшественников. К счастью для нового святителя и его паствы, темное время междоусобий уже проходило. Самый опасный враг Василия Темного Шемяка был уже в могиле, великий князь с каждым днем чувствовал себя сильнее, начинал действовать смелее и решительнее, так что епископ Пермский мог уже быть спокойным за свою безопасность.
Мало того, врагам Перми готовилось справедливое возмездие за их грабежи и разбои. Еще отпуская Иону в Пермь, великий князь обещал ему покровительство и защиту как от вятчан, так и от вогулов, решившись смирить и наказать их. Так как вятчане много наделали бед в северном краю и даже участвовали в убиении святителя Питирима, то в 1458-1459 годах сильная московская рать строго наказала вятчан, покорила много их
городов, привела всю вятскую землю в зависимость от Москвы и обложила данью. С этого времени вятская вольница, страшась грозного могущества Москвы, не смела более нападать на Пермь и производить там грабежи и убийства.
Оставалось смирить другого, более строптивого и кровожадного, врага зырян - вогулов. Великий князь из-за отдаленности Перми от Москвы поручил устюжанам и новгородцам блюсти ее и помогать ратными людьми по первому требованию пермского владыки. Владыка Иона благоразумно воспользовался военной помощью Москвы и в короткое время
успел ввести в стране твердый порядок, восстановить общественное спокойствие и упрочить народное благосостояние. Зыряне не знали, как и чем благодарить за это своего архипастыря, они только радовались и просили Бога продлить дни его - дни своего счастья.
Не меньшим почетом и уважением святитель пользовался и у великого князя и у митрополита. Так, 12 декабря 1459 года вместе с прочими российскими архиереями он писал увещание литовским епископам сохранять верность православию и не принимать Григория - ученика Исидорова, а в 1461 году, по кончине митрополита Ионы, он объявил Собору волю почившего первосвятителя - чтобы в преемники ему поставлен был Ростовский архиепископ Феодосии (Бывальцев). Это ясно показывает, какую любовь и
доверие пермскому святителю имел митрополит Иона. Но главным и более важным подвигом епископа Ионы было обращение ко Христу Великой Перми, которую он, по выражению летописи, «добавне крести».
Великая Пермь, обширная и дикая, располагалась по рекам Каме и Чусовой, в верховьях Вычегды и Печоры, откуда остяки и вогулы врывались в поселения новых христиан; это нынешние Троицко-Печорский район Коми республики, Коми-Пермяцкий округ, Пермская область севернее Соликамска, северо-западная часть Свердловской области, где вместе с коми-пермяками жили на юго-западе вотяки, а на востоке - остяки и вогулы. До 1462 года
народцы эти упорно держались веры отцов своих, поклоняясь Войпелю и Золотой бабе. Ревнуя о славе Божией и сожалея об этих несчастных братьях зырян, утопавших в язычестве, блаженный Иона сделался их просветителем.
Вначале, подобно св. Стефану, он долго боролся с предрассудками закоренелых идолопоклонников, переносил обиды и лишения, подвергался опасностям и гонениям. Но, посрамив в прениях о вере упорнейших волхвов и тунов, святитель ясно показал народу ничтожество язычества и сумел привести к вере Христовой пермского князя в его городе Уросе (ныне село), назвав его при крещении Михаилом. Это был влиятельнейший из
пермских властителей — при помощи его святитель в 1462-1463 годах приступил к истреблению идолопоклонства: посекал чтимые народом деревья, сжигал кумирни и, в конце концов, крестил жителей Великой Перми. Чтобы утвердить православную веру в сердцах новообращенных, он вызвал из Усть-Выми надежных и опытных священников; на местах идольских капищ, куда народ привык сходиться для молитвы, были построены церкви и при них - школы для обучения детей. Самыми деятельными и усердными помощниками Ионы в этом апостольском подвиге были иноки Троицкой Печорской пустыни,
как ближайшие соседи к главному городу Великой Перми - Чердыни.
По кончине святителя они долгое время исправляли обязанности приходских священников для христиан, живших по реке Печоре. В то же время и в самой Чердыни святитель Иона основал Богословский монастырь для большего утверждения христианства в сердцах новопросвещенных. Устюжане и новгородцы, ранее других узнавшие об успехе проповеди святителя, поспешили прислать ему свои дары и вклады на устройство и украшение
церквей.
В 1468 году еще раз было нарушено спокойствие Перми - на сей раз казанскими татарами, захватившими Вятку, подвинувшимися затем к пределам Перми и начавшими уже грабить жителей. Но в следующем же году татары были разбиты устюжанами и заключили мир. Блаженный Иона, как заботливый хозяин и сердобольный отец, не был безучастным свидетелем этих последних испытаний своей паствы. Напротив — не щадя ни старческих
сил своих, ни материальных средств, он старался помочь потерпевшим и водворить везде спокойствие и порядок.
Как бы предчувствуя близость своей кончины, в последние годы он особенно старался утвердить благочестие в простодушных людях и уничтожить языческие обычаи; для
этого почти постоянно путешествовал из конца в конец своей обширной епархии, строил новые церкви, увеличивал число клира, будучи сам для него живым примером искреннего благочестия. Наступил 1470 год, пятнадцатый год его епископства. Старец начал чувствовать слабость, чаще стал подвергаться недугам, но и теперь не хотел оставить свою обычную деятельность, пока предсмертная болезнь не сразила его. Он мирно скончался в Усть-Выми 6 июня 1470 года. «И положено бысть святое тело его на Усть-Выми, в своей его епископии, близ мощей святых в церкви по левую сторону Герасима и Питирима епископов, усть-вымских чудотворцев, с надгробными псалмопении проводивше честне, идеже и доныне все трие вкупе почивают и чудеса творят и исцеления различные подают с верою
приходящим и до сего дне, по слову Христа Бога нашего».
Мощи трех пермских святителей несколько веков покоились под спудом в Усть-Вымской Благовещенской церкви, которая была главным кафедральным собором епископов пермских до 1564 года. Над гробницей была помещена икона в серебряном басманном окладе, изображающая святителей во весь рост. Подпись на ней гласила, что память святителей Герасима, Питирима и Ионы совершается ежегодно 29 января (ст.ст.) «по соборному определению патриарха Гермогена и по повелению царя Василия Ивановича Шуйского».
Общецерковное прославление Герасима, Питирима и Ионы было в 1607 году, однако местное почитание их началось гораздо ранее. Прежде был и особенный храм во имя трех Пермских святителей, но в 1749 году вместо него, по грамоте устюжского епископа Варлаама, к Благовещенской церкви с северной стороны был пристроен придел, освященный 29 января 1764 года во имя Всех святых, — в нем напротив царских врат несколько направо и оказалась общая гробница святителей.
Летом 1936 года Благовещенский храм вместе с приделом Всех святых был взорван, и с тех
пор полвека святое место пребывало в запустении. Летом 1995 года -года подготовки к празднованию 600-летия преставления святителя Стефана Пермского - в Усть-Выми, на месте где стоял Благовещенский собор, были проведены археологические раскопки. Вот как описывается это в журнале «Арт» (№ 1, 1999г.): «Стефановский фонд взялся за восстановление часовни на этом месте, на старом фундаменте, и тогда же встал вопрос: как
удостовериться в том, что мощи святителей Герасима, Питирима и Ионы, всегда - с XV века - находившиеся под спудом, уцелели при взрыве и не были осквернены? Отец Владимир Дунайчик, настоятель Усть-Вымской Стефановской церкви, благословил сделать пробный раскоп, и вот в погожий октябрьский день (5 октября) мы приступили к делу... Вокруг нас
возведением стен занимались строители, местная администрация зачем-то «послала на подмогу» еще целый грузовик солдат - словом, несколько десятков человек находились на холме, по преданию, насыпанном ослепленными язычниками по повелению святителя Стефана. Раскоп углублялся, прошли «черную полосу» - видимо, след сгоревшего деревянного храма — под непрестанное чтение Акафиста пермским святителям перед
импровизированной иконой-фотографией...
Стали приближаться ранние осенние сумерки, заметно все стали нервничать, и тут обвалился тот участок стены, которым хотели оградить внутри фундамента предполагаемое место захоронения, чтобы засыпать внутри песочком, - и тогда решено было остановиться. А на другой день продолжать уже не пришлось, в сущности и так было ясно, что под фундаментом никто не рылся, последовательность слоев не нарушена, то есть лежат где-то мощи глубоко в земле, а насколько глубоко - одному Богу ведомо. Строители торопились до зимы возвести стены, восстановили рухнувшую накануне кладку и принялись засыпать раскоп песочком, а к 9 мая юбилейного Стефановского года часовня была готова к освящению Святейшим Патриархом Алексием...»
Часовня была достроена и освящена Первосвятителем в день памяти святителя Стефана. Теперь она относится к недавно образованному в Усть-Выми Михайло-Архангельскому монастырю. Ныне в часовне над мощами установлена рака, куда может прийти и помолиться любой паломник.
ЦЕНИТЕ ЖИЗНЬ ! ПО ВОПРОСОМ ПИШИТЕ МНЕ
|
| |
| |
| Светлана_Рябцева | Дата: Вторник, 11.02.2020, 21:15 | Сообщение # 6 |
|
Кактус
Группа: Друзья
Сообщений: 12
Награды: 1
Репутация: 0
Статус: Offline
|   
|
| |
| |
|
©, 2024 г.
